Государи московские. Книги 6-9

Поляки и литвины, отпущенные Витовтом в сопровождение Цамвлаку, были новообращенными католиками, поэтому они совершенно спокойно, заходя в храм, опускали пальцы в чашу со святой водой, причащались католическими облатками и во все глаза разглядывали новую живопись икон, где были изображены не столько святые мужи, сколько современные немецкие бюргеры. И порою появлялось чувство, что Витовт сыграл с ним злую шутку, что его везут попросту на заклание, и не то что одолеть кого-то в богословских прениях, но и высказать что-либо в защиту освященного православия ему не дадут.

Начинались горы. Горы с бережеными лесами на них, могучие, мохнатые. Дорога огустела встречными и попутными экипажами знати, купеческими возами и телегами крестьян. Чуялось, что по этим горным проходам непрестанно идет движение с севера Европы на юг, из Германии в солнечную Италию, от густых хвойных и лиственных лесов к оливкам и винограду. И наконец проблеснуло неохватное глазом, запертое в гористых, сползшихся к нему берегах, Боденское озеро. И город – как все города Германии, с высокими башнями и стеной, город, сохранивший имя свое еще от римских времен, – Констанца.

Рейн, изливаясь из Боденского озера, весело звенел и сверкал. Ряды мельниц теснились по его берегам, и вода вращала медленно крутящиеся водяные колеса. И как только миновали городские ворота, попали в густую толпу мирян и духовных, приезжих и горожан, в обтягивающих ноги штанах-чулках с выпуклыми гульфиками, духовных в красно-белом одеянии и докторов наук в алых пурпурэнах и черных талерах с откидными рукавами, в «шапах» с горностаевой пелериною и капюшоном и в темных «биретто» – четырехугольных шапочках на головах. С ними мешались толстые немецкие бюргеры в кугелях и пурпурэнах, горожане в простых робах, или прифранченные, в широких и длинных упеляндах. Попадалась итальянская и французская молодежь в облекающих ноги, вплоть до паха, цветных шоссак, в шаперонах – мягких шапках с твердым околышем, с длинным, спускающимся до правого плеча хвостом «кэ». На ногах – и слава Богу, что улицы и площадь были вымощены камнем – у многих были диковинные пулэны – мягкие кожаные выступки с длиннющими загнутыми носами. Носы заворачивались вверх и скреплялись с отворотами башмаков серебряными цепочками с маленьким колокольчиком на каждой ноге. Все эти западные названия одежд Григорий Цамвлак, разумеется, не знал. И еще много позже выяснял, что такое «кабан» и в чем отличие «каппуччо» от «шаперона», кроме того, что первое название, кажется, принадлежало итальянцам. Проходили в сопровождении служанок и слуг дамы в пышных платьях, в вишневых, палевых, желто-золотых бархатах и парче, с гладкими убрусами на головах и волосами, забранными в полосатый, шитый золотом мешочек, или наоборот, в рогатых шапочках – киках, в кружеве и лентах, лишь сверху прикрытых свисающим по сторонам убрусом. Иные с волочащимся по земле хвостом долгого платья или накидки, с выдающимися, по моде, животами, словно беременные, прикрывающие белым убрусом подбородок и шею. Впрочем, женки еще не так отличались по убранству от женок киевских, как мужики с этими, выставленными на обозрение, обтянутыми чулками ногами, в длинных мягких туфлях, которые уж никак было бы неможно одеть в России с ее пыльным летом и грязными весной и осенью дорогами, с ее снежными заносами и лютым холодом студеных зим. Здесь и меховая-то одежа, как приметил Цамвлак, больше служила для красоты и выхвалы, а не для сугрева, как на Руси. Сверху – круглый плащ колоколом до колен, а внизу – те же обтянутые чулками, словно голые, ноги.

Латынь, на которой Цамвлак изъяснялся с известным трудом, все-таки помогла им добраться до ратуши, в которой совершались общие заседания Собора, и до каноника Ульриха Рихенталя, ведшего список приехавших на Собор. Каноник поглядел на литвинов утомленным, мутным взором: литвины? Что-то подумал про себя: «Я вас включаю в немецкий отдел! – заявил он. – Будете вместе с поляками! Сейчас вам выдам грамоты на жилье и снедное довольствие».

На робкое возражение Григория, что-де он – православный, Ульрих Рихенталь только махнул рукой: «Вы знаете, сколько народу прибыло на Собор? Пятьдесят тысяч только постоянных гостей и сто пятьдесят приезжающих время от времени! Это в городе, где сорок тысяч коренных жителей! Чехи, поляки, датчане, шведы, норвежцы, и вы, литвины, вместе с поляками, отнесены в немецкий отдел. А всего отделов или «наций» – пять: кроме немецкого, итальянский, французский, английский и испанский. И каждому отделу принадлежит один голос на Соборе, так что вы будете голосовать вместе с немцами…» Цамвлак вновь попытался было возразить. «Ничего не знаю! – отмахнулся каноник. – Решал об этом совет докторов богословия. Все вопросы к мессеру д'Альи или Герсону!»