Государи Русской земли

– Неждан! – закричал Заруцкий. – Казаки тебе доверились. А я здесь остался с царицей и царевичем.

– Ждите, – прокричал в ответ Неждан.

Казаки поставили лодки на воду, сели в них и не спеша погребли вверх по течению. По ним не стреляли.

Мнишек вышла из кустов с ребёнком на руках, подошла к Заруцкому. Она была в своём красном бархатном гусарском мундире, сшитом перед её бегством в Калугу к Дмитрию.

– Янек, – сказала Марина, – неужели это конец? Неужели Господь допустит это?

– Господь милостив, Маша, будем молиться, и уповать на него.

Заруцкий ни в Бога, ни в чёрта не верил, но так вокруг все говорили, а Марина набожная женщина, то по-другому при ней и не скажешь.

– Надо бы было самим в Персию бежать, – с горечью сказала Марина, – а не послов туда засылать.

– И что там делать? По чужим углам скитаться, куски собирать среди нехристей?

– А оттуда – в Польшу.

– Как? Через басурманские страны? Проще в рабство попасть, чем в Польшу.

– Говорила тебе тогда, что надо в Литву бежать и там войско собирать. Я законная, венчанная на царство, московская государыня, – гордо заявила полячка.

– Какое войско, Маша? Тебя твои поляки не признавали. Одна и надежда была на моих донцов. Да и поздно уже нам об этом гуторить, вон за нами идут.

К ним приближались стрельцы и казаки. Марина сильней прижала сына к себе.

В Астрахань ехали полем. Южное солнце грело жарко. Заруцкого и Мнишек связали вместе, на Ивана надели ножные и ручные кандалы, на Марину только ножные, на руках она держала сына.

Стрельцам было приказано, что, если нападут на них ногаи или какие воровские казаки, в первую очередь воров зарубить без жалости.

Скрипели возы, тянулась бесконечная степь, Ваня вертелся на руках у матери, ему было всё интересно: и казаки в пёстрых одеждах, и стрельцы в серых кафтанах и степь эта унылая под ярким солнцем. Он задавал сотни вопросов, Марина еле успевала отвечать на них.

Заруцкий тоже решил задать вопросы казачьему полковнику, они знали друг друга ещё по Москве, вместе были в Первом ополчении.

– Почему же меня казаки не поддержали? А, Неждан? Было бы у нас своё казачье царство.

– Чудной ты, Иван. Тебя, наверно, здорово по голове ударили. Что бы мы делали в этом царстве? Казаки не сеют и не пашут, а саблями машут. А в Астрахани ты что учудил?

– А как ещё? С астраханцами только жестокостью можно было справиться.

– И чего, помогло? То-то ты здесь оказался.

Заруцкий нахмурился, какое-то время молчал.

– Почему же, всё-таки, нет, Неждан? – продолжил он задавать вопросы. – Объединили бы Дон, Терек, Волгу, Яик. Столица была бы в Астрахани.

– А жалование, порох и зерно нам бы твой Аббас из Персии присылал? – в словах Неждана звучала насмешка.

– А хоть бы и так.

– И от кого бы мы его тут защищали? Вон ногаи присягнули царю Михаилу Фёдоровичу и бий Иштерек твой тоже присягнул. Басурмане, а понимают выгоду свою. А мы что ж, басурману служить будем? Лучше уж своему царю, православному.

– Так почему присягнули Михаилу Фёдоровичу, а не Ивану Дмитриевичу? – Заруцкий кивнул на Ваню. – Он православный.

– Народ русский выбрал законного царя. Да и откуда ты приволок этого Дмитрия? И не твой ли это сын? Уж дюже похож.

– Да мало ли, кто на кого похож? А чем этот-то не законный? Народу русскому – не всё ли равно?

– Значить не всё равно. Обманом на трон залезть хотите, а это грех. Тебе бы покаяться надо было, Ванька. Челом бить, простили бы. А Маринку бы с дитём к Ляхам бы отправил.

– Поздно об этом гуторить, Неждан.

Заруцкий отвернулся, Неждан Нечаев хлестнул коня плетью, ускакал вперёд.

В марте в Астрахань к Заруцкому из Москвы, через донских казаков, пришла грамота, где царь Михаил Фёдорович желал прокрыть своим царским милосердием его, Заруцкого, вины. И обещание, что эти вины вспоминаться не будут.