Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени

Однако не для всех Яса стала законом, который должен был неукоснительно соблюдаться. Это касалось прежде всего, конечно, Чингизидов. В рассказах о биликах Чингиз-хана говорится, что он сказал:

«Если кто-нибудь из нашего уруга единожды нарушит Ясу, которая утверждена, пусть его наставят словом. Если он два раза ее нарушит, пусть его накажут согласно билику, а на третий раз пусть его сошлют в дальнюю местность Балджин-Кулджур. После того, как он сходит туда и вернется обратно, он образумится. Если бы он не исправился, то да определят ему оковы и темницу. Если он выйдет оттуда, усвоив адаб (нормы поведения), и станет разумным, тем лучше, в противном случае пусть все близкие и дальние его родичи соберутся, учинят совет и рассудят, как с ним поступить» [Рашид ад-Дин, т. 1, кн. 2, с. 263–264].

И еще. В империи было немало людей из военной аристократии, которым сам Чингиз-хан и последующие монгольские ханы даровали титулы, награды и привилегии за их особые заслуги перед государем и государством. Такие привилегированные люди назывались тарханами. По словам Джувайни (т. 1, с. 27), привилегии тарханов заключались в следующем: 1)они были освобождены от всяких податей; 2) вся добыча, захваченная ими на войне или на охоте, составляла их полную собственность; 3) во всякое время они могли входить во дворец без особого разрешения; 4) они привлекались к ответственности только за девятое совершенное ими преступление (при этом, однако, имелись в виду только те преступления, которые влекли за собой смертную казнь); 5) во время пира тарханы занимали почетные места и получали по чарке вина.

С течением времени Чингизиды и военно-кочевая знать в западных улусах Монгольской империи все более воспринимали традиции мусульманской культуры и государственности и все менее ограничивали свою жизнь предписаниями Ясы. По словам Хамдаллаха Казвини, «у монголов нет обычая обитать в городах, и это противно Ясаку Чингиз-хана». Между тем именно это требование наиболее часто нарушалось самими Чингизидами как в улусе Чагатая, гак и в улусах Джучи и Хулагуидов.

Период действия Ясы во всех монгольских улусах нам в точности неизвестен. В государстве Тимура (правил в 1370–1405 гг.), связанное с именем Чингиз-хана право чаще обозначалось старотюркским словом тр, переделанным в тура, чем монгольским яса. Тимура и чагатаев (так называлась кочевая часть населения государства Тимура) обвиняли в том, что для них тура, связанное с именем Чингиз-хана обычное право кочевников, стояло выше норм мусульманского права — шариата; на этом основании богословскими авторитетами Сирии и Хорезма была издана даже фетва (решение, основанное на шариате), по которой Тимур и его подданные не признавались мусульманами. При царствовании сына Тимура Шахруха (правил в 1409–1447 гг.) в официальных документах объявлялось, что законы и постановления Чингиз-хана отменены и что действует только шариат. Однако для государственной и общественной жизни столь громкие заявления Шахруха не имели сколько-нибудь заметного значения. Более того, сын Шахруха, Улугбек (правил в Самарканде в 1409–1449 гг. в качестве наместника отца, фактически самостоятельно), очевидно считаясь с взглядами населения Мавераннахра, старался соблюдать все законы, связывавшиеся с именем Чингиз-хана.

Со временем, однако, в Западном Туркестане Яса стала терять свои позиции. Об отношении к Ясе Чингиз-хана в государстве Тимура при последних Тимуридах можно наглядно судить по следующим словам Бабура. «Прежде, — пишет он в своих знаменитых „Записках“, — наши отцы и родичи тщательно соблюдали постановления (тура) Чингиз-хана. В собрании, в диване, на свадьбах, за едой, сидя и вставая, они ничего не делали вопреки тура. Постановления Чингиз-хана не есть непреложное предписание (Бога), которому человек обязательно должен следовать. Кто бы ни оставил после себя хороший обычай, этот обычай надлежит соблюдать; если отец издал хороший закон, его надо сохранить; если он издал дурной закон, его надо заменить хорошим» [Бабур-наме, изд. Мано, с. 291–292].