Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Именно в отраслях энергетики коррупция в Прибалтике приобрела наиболее масштабный характер. Обвинения были предъявлены и в связи с конкурсом на реконструкцию Рижской ТЭЦ-2. Ряд лиц обвиняется в превышении служебных полномочий с корыстными целями и во взяточничестве в крупных размерах по предварительному сговору, одно – в поддержке превышения служебных полномочий и торговле влиянием, еще одно – в поддержке торговли влиянием. За победу в конкурсе конкретного предприятия должностным лицам Latvenergo была предложена взятка в размере 5,432 млн латов[264]. С корректировкой на «латвийский масштаб» это вполне постсоветский масштаб коррупции.

В Эстонии один из примеров подобной коррупции – договор о строительстве новых блоков Нарвской электростанции. Из-за ошибочного решения правительства новые блоки Нарвской электростанции большую часть времени будут работать вхолостую, так как в ее полных мощностях нет реальной потребности. Министр экономики Юхан Партс утаил от других участников переговоров важные данные. Так, была скрыта информация о предложении от конкурирующей фирмы на 100 млн евро дешевле, чем у победительницы – французской компании Alstom. При этом в январе 2011 года Европейская комиссия опубликовала директивы, снижающие требования к выбросам промышленного производства, что позволило бы Нарвским электростанциям продолжать работу без новых блоков до 2023 года. Несмотря на это, ГАО Eesti Energia ровно через неделю подписала контракт с французским концерном Alstom, а правительство утвердило данный договор в мае 2011 года. Таким образом, ГАО Eesti Energia строит почти миллиардный комплекс, и налогоплательщики за это заплатят еще 100-300 млн евро[265].

Возвращаясь к атомной энергетике, отметим, что министр энергетики Литвы Ярослав Неверович еще в 2013 году отмечал, что продолжение проекта Висагинской АЭС возможно только при осуществлении трех условий:

• Первое условие – это письменное обязательство региональных партнеров участвовать в проекте, что обеспечит распределение расходов на осуществление проекта, риск и ответственность. (На эту тему есть интересная работа польского автора[266].)

• Второе – вместе со стратегическим инвестором и региональными партнерами обеспечить максимальное финансирование проекта по самым низким издержкам за счет международных финансовых институций и кредитных агентств, обеспечивая тем самым конкурентоспособность электроэнергии, которую будет производить ВАЭС.

• Третье – обеспечить полное информирование общественности о проекте с учетом того, что проект может быть осуществлен только при условии национального соглашения об обеспечении поставок рациональной и перспективной электроэнергии[267].

Отметим, что третье условие соблюсти трудно, но возможно, а вот первые два представляются на сегодняшний день малореальными. В этом контексте отметим для примера позицию «руководителя атомного проекта Eesti Energia» Андреса Тропа: «Eesti Energia получила подтверждение тому, что проект атомной станции в Литве в настоящий момент является экономически неперспективным»[268].

Впрочем, по мнению литовских политиков, возврат к лучине вполне оправдан, если при этом удастся создать проблемы соседям. Андрюс Кубилюс неоднократно заявлял, что стратегическая позиция Литвы по категорическому неодобрению проекта Балтийской АЭС в соседней с Литвой Калининградской области оправдала себя[269]. Кто же «выигрывает» в этом случае? Кто угодно, но не Литва, т. к. остановить проект соседа еще не значит реализовать свой. Президент Литовской республики больше не будет жаловаться в парламенте на то, что «…пока мы, создавая уже седьмую Национальную энергетическую стратегию, мечемся в поисках согласия и решения, за нас решают тайные визиты Росатома, загадочные меморандумы Газпрома и фильмы псевдо зеленых»[270]. Но ведь проблема не в Росатоме. Премьер-министр Литовской республики А. Буткявичюс, рассуждая об энергетической политике своей страны, отметил, что производить электроэнергию надо в Литве, но при этом эксперты должны «…представить расчеты цены производства электроэнергии, транспортировки и окончательной цены продажи электроэнергии с учетом отдачи капитала»[271]. Вероятно, впервые политик такого масштаба признал необходимость экономического обоснования политических версий энергетических проектов.