Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг

14 декабря: «Теперь он (Витте) готов арестовать всех главарей восстания. Когда же я все последнее время пытался заставить его сделать это, он уверял, что в состоянии управлять без применения крайних мер».

25 января 1906 года: «Что касается Витте, то после московских событий он радикально изменил свои взгляды; сейчас он хочет вешать и расстреливать всех. Я никогда не видел большего хамелеона. Таковы, естественно, причины, почему ему более никто не верит. Он окончательно потопил себя в глазах всех»²⁴.

Признания императора дают ключ к пониманию того обстоятельства, что созданные Витте якобы в развитие начал Октябрьского манифеста законоположения на самом деле были не конкретизацией и развитием этих начал, а их пересмотром и умалением. Витте видел, что ликования народа Манифест не вызвал, что царь в нем разочаровался.

Чувствуя свое нетвердое положение, премьер попытался вернуть расположение царя путем циничного изменения большинства самых сильных пунктов Манифеста, который он совсем недавно сам же написал. Не ожидая, пока будет избрана Дума, Витте диктовал проекты законов, покоящихся уже не на народосоветии, а на самодержавии по принципу, что «императору принадлежит верховная самодержавная власть» во всех сферах власти. Чтобы сделать правительство независимым в финансовом отношении от притязаний Думы, Витте использовал все свое влияние в Европе, надеясь получить от Франции колоссальный заем на сумму почти 3 млрд франков.

Когда эти маневры не дали результатов, Витте пришлось уйти в отставку (об этом ниже), а в мемуарах он попытался переложить вину с больной головы на здоровую.

Исправляя свободы, дарованные императором, премьер заявлял, что делает это по велению самого императора, его окружения, придворной камарильи, которые вознамерились взять обратно все, что в октябре так торжественно обещали. Именно это составляло пафос известных воспоминаний Витте, и это самая большая их ложь.