Государственная измена

Более того, американцы в несколько раз занизили стоимость работ, которые должна выполнить русская сторона. По подсчетам наших специалистов, американцы, например, оценили работы по созданию базового для станции функционального грузового блока на 40—50% ниже реальной стоимости. В России, как считает наша сторона, изготовить блок дешевле, чем за 220 млн. долл., невозможно, а в США он обойдется в 1 млрд. долл.[734]

Не меньший урон Россия понесла в области просвещения. Самая развитая в мире система российского просвещения, позволившая России первой запустить спутник Земли, первой выйти в космос русскому человеку, в первой половине 90-х годов в значительной степени разрушилась. Криминально-космополитический режим поставил своей целью полностью уничтожить прежнюю российскую школу, создав на ее месте космополитическую систему образования, ориентированную на отбор и подготовку кадров для нужд западных стран.

Руководство российского Министерства образования состоит из космополитов и воинствующих русофобов, намеренно разрушающих все лучшее, что было создано поколениями русских педагогов. Министерство совместно с Фондом Сороса осуществляет совместную программу вестернизации русской школы. На организованных по всей России занятиях по повышению квалификации работников образования преобладали западные преподаватели и инструкторы, навязанные Фондом Сороса.

На средства Фонда Сороса за 1992—1994 годы было создано 200 новых учебников, учебных пособий, хрестоматий по всему спектру гуманитарных дисциплин для школ и вузов[735]. В этих новых учебниках грубо искажаются, фальсифицируются факты русской истории, шельмуются и очерняются выдающиеся деятели Русского народа. Все гуманитарные трактовки событий русской жизни ведутся с позиции иудо-масонских взглядов на мир, чуждых православному, русскому человеку. Все авторы новых учебников на деньги Сороса принадлежат к интеллигенции малого народа (чаще всего евреи).

Криминально-космополитический режим разрушил не только русскую педагогику, но и те области культуры, которые ранее имели высокое воспитательное значение, — кинематограф и эстраду. На смену русского кино 50—70-х годов, восхищавшего весь мир глубиной высоких чувств и человечностью, пришло преимущественно еврейское (по духу и составу его создателей), ориентировавшееся на вульгарную западную масскультуру. Разверзлась клоака чернухи, дурного вкуса, садизма, вульгарной эротики, сального местечкового юмора. За все 90-е годы российское кино не создало практически ни одного фильма, достойного упоминания.

На место русских кинематографистов пришло поколение киноманкуртов, один из представителей которых, секретарь Союза кинематографистов С. Соловьев, декларативно заявлял в 1991 году: «Вместе с эпохой целая генерация жрецов многозначительного искусства громко пукнула и погрузилась в Лету... Поколение булькнуло и ушло... В нашем кинематографе должна смениться кожа и кровь... должно прийти новое поколение. Оно принесет новую эстетику»[736]. Пришло поколение коллективной серости, коллективной бездарности, наглого местечкового нахрапа и равнодушие к интересам и вкусам русского зрителя.

Духовный, художественный, эстетический уровень кинематографа сдвинулся на отрицательные отметки и стал во многом сроден авангарду еврейских большевиков — апологией хама, невежества, романтики дна. Например, уже упомянутый мной еврейский кинорежиссер С. Соловьев стиль своего кинотриптиха «Три песни о Родине» сам назвал жанром «маразма». Суть его произведения — восторг перед трагедией страны, веселье по поводу страданий Отечества, восхищение «романтикой дна». Вслед за еврейскими большевиками этот отщепенец российской культуры заявляет, что мат — «это тоже романтика. Когда мат ничего, кроме красоты, речи не добавляет — это наш человек. Мат — это достояние жлобов и украшение жизни»[737].

Криминально-космополитический режим указом президента Ельцина в ноябре 1994 года объявил о начале приватизации памятников истории и культуры России. Субъектам Федерации предлагалось согласиться с возможностью передачи общенационального достояния в частные руки, предварительно получив на это разрешение ГКЧ и Минкультуры. В Петербурге по настоянию А. Собчака на продажу были поставлены 2500 памятников архитектуры, а в Москве 600—700, среди которых такие известные, как дом Шталмейстера и городская усадьба Охотниковых[738].