Государственная недостаточность. Сборник интервью

– У них хотя бы есть страховка. Но то, о чем мы с вами сейчас говорим, должно все-таки определяться внутренними, личностными качествами человека, в данном случае писателя. Его характером, гражданской, нравственной установкой. Я бы назвала это еще чувством безграничной внутренней свободы, независимости – в лучшем смысле слова.

– Согласен. При советской власти невозможно было без этой внутренней свободы написать «ЧП районного масштаба». Мои продвинутые друзья, которые были наполовину диссидентами, наполовину антисоветчиками, на меня смотрели, как на идиота, недоумевали: «Ты что, обалдел? Ты это написал, чтоб на Запад передать?» – «Да нет, я не собираюсь никуда передавать. Я в «Юность» отнес». – «Ты что, совсем больной?» Но потом, когда эти вещи были напечатаны, те же люди спрашивали: «Ну расскажи, старик, как ты все просчитал? Ты знал, что будет постановление партии о комсомоле?» – «Да ничего я не знал».

Писатель, который в литературе все просчитывает, может здорово просчитаться. Тютчев писал: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Не только не дано, но и ни в коем случае нельзя этого делать. Как только начинаешь предугадывать, прогнозировать, начинаешь и бояться. Единственное, что позволительно, – чувство меры и понимание, что слово не должно служить способом стравливания людей. Я весьма язвительно писал о несимпатичных мне политиках, деятелях культуры, но никогда не позволял себе переступить грань между сарказмом, ехидством, остротой и оскорблением. Это запрещенный прием в литературе, журналистике. Поэтому меня смущают как крайне патриотические, так и крайне либеральные издания, в которых уже гроздья оскорблений свисают, а это только отталкивает людей.

– В этом смысле отталкивали потуги некоторых писателей, режиссеров, строящих сюжеты своих книг, фильмов на опорочивании советской эпохи. Прошел недавно телесериал «Московские окна». Вот уж тенденциозное кино, вызывающее у людей старшего поколения лишь тоску и обиду, что так бездарно глумятся над славным временем. А для молодежи – это искаженная, лживая информация об эпохе их родителей.

– Я с вами согласен. Был в тысячелетней российской истории советский период. Был и в многовековой русской литературе советский период. И было в этом много хорошего и плохого – как во всех остальных периодах. Идеального времени вообще не бывает. Но вместо того чтобы попытаться разобраться в этой сложнейшей эпохе, во многом великой, ведь советская цивилизация дала очень много и миру, и нашему народу, – вместо этого идет дешевый, бездарный антисоветизм, который в конечном итоге приведет к обратному. Вот увидим: пройдет еще несколько лет, и люди, наоборот, ринутся изучать советскую эпоху. Она, эта эпоха, так и не освоена нашей литературой – ни того времени, ни тем более нынешнего. К сожалению, существовали две крайности: социалистический реализм и диссидентство. Посередине было не так уж и много хороших писателей: Трифонов, Распутин, Белов, Проскурин. Сейчас же наступает время, чтобы рассказать об этой эпохе без гнева и пристрастия. Мой роман «Замыслил я побег…» – об этом. Что же касается сериалов… Я знаю, как пишутся эти сценарии, сам был руководителем сценарной группы «Салона красоты». Правда, я был честным руководителем: в титрах указал всех авторов, кто работал над сериалом.

– Значит, за фамилией автора сценария скрывается целая команда так называемых негров – безымянных людей, которые сочиняют диалоги и получают за это деньги?

– Деньги небольшие, а сценаристы – люди молодые, как правило, студенты. Конечно, они не знают советского времени. Поэтому они и описывают тот период, исходя не из знаний, не из собственного опыта, а уже из того мифа, который им привили. Тем, кому сейчас 25, в 90-м году было пятнадцать-шестнадцать лет, поэтому их отношение к советской власти сформировано уже антисоветским периодом. Это то же самое, если бы я стал сейчас писать о царском времени, исходя из учебников моего детства: ну очень плохое, ну никакое было царское время!