Государственная недостаточность. Сборник интервью

– В принципе я никогда не был чужд этой стороны жизни. У поэта Вадима Сикорского есть замечательное стихотворение. Смысл такой: он идет по улице, и ему навстречу попадается «смертельно опасная женщина». И он говорит, что всю свою жизнь, все свои стихи «я б сжег, если б ей не понравилось, к ногам ее пепел сложив». А заканчивается все тем, что он с облегчением говорит: «Смертельно опасная женщина прошла, не коснувшись меня». Так вот, видимо, смертельно опасные женщины проходили мимо меня. Но я абсолютно уверен, что если такая женщина меня коснется, то ответ будет немедленным и адекватным. (Смеется.)

– Вы пишете о том, что измены в браке – это нечто профилактическое. «Если бы адюльтер входил в ежеквартальную медицинскую диспансеризацию, думаю, большинство мужчин бросило бы заниматься этой чепухой». И часто вы проходили профилактику?

– Все зависит от качества брака. А к любым видам профилактики я отношусь очень серьезно.

– И если женщина так же серьезно относится к этому?

– «Едина плоть», как известно, состоит из двух самостоятельных тел. Вот и весь ответ.

– А как у вас с содержанием «прикроватной тумбочки», где ваш герой хранил деньги?

– Я прилично зарабатываю. И мне друзья часто говорят: чего ты дергаешься, у тебя-то все в порядке. Я говорю: «Ребята, если писатель не будет дергаться по поводу того, что большая часть общества ничего не получила в результате реформ, то кто тогда будет?!» (Почти кричит.) Ведь в этом была функция русской литературы. Почему, например, филолог должен заниматься «купи-продай»! На Западе только 10 % населения занимается бизнесом, а остальные получают неунизительную для существования зарплату и делают любимое дело. А нам пытаются навязать, что если ты не можешь прокормить семью работой учителя, то иди на панель или езжай за шмотками в Турцию. И тогда ты будешь героем нашего времени. Только за одно это о нынешних политиках даже самые хладнокровные историки будут писать с омерзением!

– Что должен сказать читатель, чтобы вы поняли, что надо писать еще?

– Я читательским вниманием не обделен. Раньше, когда мои первые вещи публиковались в «Юности», ко мне приходили мешки писем. Поскольку я еще и телевизионный человек, то иногда и узнают. У меня такая мечта – написать книги, которые будут перечитываться. И для меня самая высокая похвала, когда говорят, что мои книги повышают настроение, люди их часто снимают с полки, чтобы прогнать грусть, например, с помощью «Парижской любви Кости Гуманкова».

– Были ли какие-то интересные отзывы по поводу «Козленка…»?

– У меня был интересный отзыв от моей семнадцатилетней дочери Алины. Она к моему творчеству скептически всегда относилась, а «Козленок в молоке» ей понравился. Так вот она говорит: «Вещь смешная, но у тебя очень много эротических сцен». Мне кажется, что все эротические сцены – функциональные. Хотя иногда хочется написать красивый эротический роман.

– То есть хочется что-то светлое, о любви?

– Да у меня все вещи о любви. В чем бредовость эротических фильмов? Ну не могут люди с утра до вечера заниматься только этим делом. Мне всегда интересно, как отношения между двумя людьми интегрированы в основную жизнь. Ведь любовь – это организм, который борется с окружающей средой, это мы с вами, которые ее вот так и вот так. (Делает движения, будто отжимает вещи после стирки.) А если я только буду писать: вот сегодня у них оргазм такой-то, а завтра такой-то яркости. Ну и что?! На пятой главе вы скажете: «Юр, напиши лучше о том, как они в магазин сходили, как его машина грязью обдала». В конце концов, как бы один оргазм ни отличался от другого, он либо есть, либо его нет!

– Думаю, на этой высокой ноте можно и закончить.

Мы смеемся и уходим из опустевшей редакции, где остаются уборщицы и охранники. На улице дождь, и в машине холодно.

«К элементам престижа я отношусь очень спокойно. У меня нет навязчивого желания разъезжать на лимузине. Писатель не имеет права себя вести, как эстрадная звезда. Он не может вести светскую жизнь, он всегда должен подглядывать из-за угла».