Государственно-правовые взгляды С. Н. Булгакова

Основная прогностическая идея К. Маркса относительно государства заключалась в том, что с полной победой рабочего класса, то есть устранением частнособственнических отношений, классовое господство пролетариата закончится. «Государство, – отмечал К. Маркс, – появляется только на определенной ступени развития общества, оно опять исчезнет, как только общество достигнет до сих пор еще не достигнутой ступени»[102]. Такой позиции придерживался и Ф. Энгельс, по мнению которого, «государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников ‹…› пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать»[103].

С. Н. Булгаков в отличие от марксистов выступал не с идеей уничтожения государства, а преобразования его в соответствии с определенными требованиями, главными из которых выступают экономические, то есть организация производства, экономический строй.

При этом он полагал, что государство может воздействовать на экономику, предлагая концепцию государственного управления хозяйством. Государственное воздействие на экономику, по его мнению, должно способствовать её развитию, уменьшению зависимости людей от классов собственников, устранению экономического гнета. Индивидуальные формы организации хозяйства должны сохраняться и сочетаться с государственными.

Суждения мыслителя вызвали критику в кругах русских марксистов. Вольное, «интеллигентское» толкование марксизма С. Н. Булгаковым вызвало бурное негодование у В. И. Ленина, писавшего про него: «Такой вздор, сплошной вздор и такая бесконечная профессорская претенциозность, что это черт знает что такое ‹…› Посмотрим как он кончит»[104]. Кроме того, в одном из своих писем В. И. Ленин отмечал, что «собственных воззрений Булгакова, как сколько-нибудь связной системы, совершенно не видно. Будь у человека сколько-нибудь чувство партийности, сознание ответственности перед всеми Genossen (товарищами) и перед всей их программой и практической деятельностью, он бы не решился так „наскакивать“, ничего сам не давая, а лишь обещая ‹…› Он чувствует себя, очевидно, свободным от всяких товарищеских обязанностей и ответственности, „свободным“ и индивидуальным представителем профессорской науки»[105].

Г. В. Плеханов назвал мыслителя «временным марксистом», отмечая: «Булгаков, враждебный к рабочему движению и социализму, требует от них доказательств того, что не может быть доказано»[106].

С. Н. Булгаков, как и другие сторонники марксистской идеологии, выступал за революционный путь преобразования государства. Революция воспринималась им как акт освобождения русского народа, спасения русского государства от разложения. Мыслитель приветствовал революцию, усматривая в ней благо для России, которое содержало в себе предпосылки для обновления русского общества.

В отношении формы государства марксисты выступали за республику в форме диктатуры пролетариата. С. Н. Булгаков также был сторонником республиканской формы правления. «Русская революция, – считал он, – наглядно показала, что монархических чувств в русском народе уже нет. Монархия может явиться только плодом иноземного вмешательства и сразу же утратит свой народный характер, – писал мыслитель, – а отсюда следует, что надо искать здоровых форм народоправства, в виде республиканского парламентаризма, который освободит нас от тисков социальной тирании и олигархической диктатуры»[107].

По мере развития революции радикализм С. Н. Булгакова стал гаснуть. В 1903 г. он стал членом Союза Освобождения – политической партии, программными целями которой выступили:

1. формирование конституционной монархии в России;

2. всеобщее избирательное право;

3. право народностей на самоопределение;

4. принудительное отчуждение частновладельческих земель[108].

Однако в отличие от программных целей Союза Освобождения, С. Н. Булгаков и в этот период оставался сторонником республиканской формы правления.

Фактические события 1905–1907 гг., показавшие сущность первой русской революции, потрясли С. Н. Булгакова и вызвали душевный перелом и переоценку многих идей. «Я постиг мертвящую сущность революции, – заявлял он, – по крайней мере, русской, как воинствующего безбожия и нигилизма ‹…› с революцией было нам не по пути, – продолжал мыслитель, – пока Россией правила черная сотня, казалось оправданным бытие красной сотни. Постепенно, по мере того, как выявилась духовная сущность русской революции в истории 1905–1907 годов, для меня, – резюмировал С. Н. Булгаков, – становилась, невозможна всякая связь с ней»[109].