Государственные игры

Манфред распахнул дверцу водительской кабины и, забросив окровавленную дубинку на сиденье, сам вскарабкался внутрь. Не успел он это сделать, как из съемочной группы послышался мужской окрик:

– Джоди, ты где?!

Карин отвернулась от площадки. Привстав на колено, она расстегнула рюкзак и достала из него свой “узи”.

Низкорослый мужчина покачал головой и двинулся в сторону трейлера.

– Джоди! Какого черта ты там возишься?! С такими темпами ты скоро станешь стажером с приставкой “экс”!

Карин поднялась с колена и развернулась в его сторону. Помощник режиссера остановился. Между ними было каких-то пятьдесят ярдов.

– Эй! Вы кто такая?! – окликнул он. Покосившись в сторону фургона, он поднял руку с вытянутым пальцем. – Это что, оружие из нашего реквизита? Вы не имеете права…

Убедительное автоматное “та-та-та” скосило Холлиса Арленну, который так и остался лежать на спине с раскинутыми руками и остекленевшим взглядом.

В тот момент, когда он коснулся земли, со съемочной площадки послышался истошный визг, и люди начали разбегаться.

С урчанием ожил мощный двигатель трейлера; Манфред поддал газу на холостых оборотах, перекрывая ревом дизеля крики на площадке.

– Поехали! – заорал он Карин, захлопывая дверцу кабины. Не опуская “узи”, молодая женщина пятясь отступила назад, к открытой дверце фургона. Лицо ее ничего не выражало, на нем не дрогнул ни один мускул, она вспрыгнула на ступеньку и нырнула внутрь кабины, после чего подтянула складную лесенку и прихлопнула створку.

Когда Манфред тронулся с места и машина с ревом двинулась через кусты, мертвое тело убитого герра Бубы безжизненно опрокинулось навзничь.

Глава 7

Четверг, 10 часов 12 минут, Гамбург, Германия

Жан– Мишелю подумалось, что для встречи с вождем, провозгласившим себя новым фюрером, гамбургский район Сант-Паули самое подходящее место.

В 1682 году здесь, на холмистых берегах Эльбы, была воздвигнута церковь в честь святого Павла. А в наполеоновские времена на тихую деревушку напали, напрочь ее разорив, французы; С тех пор тут начались необратимые перемены. С появлением притонов, ночлежек, танцевальных залов и публичных домов для обслуживания моряков с торговых пароходов к середине века район Сант-Паули прослыл средоточием греха.

Да и сегодня в ночное время он по-прежнему оставался таковым. Кричаще яркие неоновые надписи и провоцирующие туристов зазывалы рекламировали все, что только кому-то могло взбрести в голову: от джаз-клубов до кегельбанов, от секс-шоу на сцене до татуировщиков, от паноптикумов до игорных домов. Невинные вопросы типа “У вас не найдется лишней минутки?” или “Не дадите прикурить?” сводили клиентов с проститутками, в то время как наркотики тихим осторожным голосом предлагались на выбор.

Как– то даже символично, что именно здесь представитель “Новых якобинцев” должен был встретиться с Феликсом Рихтером. Новое пришествие французов и объединение двух движений снова изменят Германию, на этот раз -к лучшему.

Француз оставил двоих сопровождающих в номере спящими и поймал такси прямо возле отеля на улице Андер-Альстер. Пятнадцатиминутная поездка закончилась на улице Гроссе-Фрай-хайт, в сердце квартала сомнительных развлечений. Кругом было безлюдно, если не считать немногочисленных туристов, решивших не поддаваться на соблазны.

Высокий полнеющий Жан-Мишель, откинув назад густые черные волосы, застегнул на пуговицы защитного цвета френч. Сорокатрехлетнему вице-президенту фирмы “Демэн”, название которой в переводе с французского означало “завтра”, не терпелось поскорее встретиться с Рихтером. Те немногие, кто были с ним только знакомы, и те еще более немногие, кто знали его хорошо, сходились по двум моментам. Во-первых, Рихтер был крайне предан своему делу. И это было хорошо. Месье Доминик и остальные члены французской команды тоже были патриотами своего дела, сам же месье не выносил людей, у которых этого качества не доставало, и испытывал от сотрудничества с ними просто отвращение.

Во– вторых, судя по отзывам, Рихтер был человеком необузданным и неожиданно ударялся в крайности. Он способен был, следуя собственной прихоти, кого-то осыпать милостями, а кого-то и обезглавить. В этом отношении Рихтер имел много общего с державшимся пока в тени хозяином Жан-Мишеля. Месье Доминик тоже относился к числу тех, кто либо любят человека, либо его ненавидят. Он вел себя или как щедрый друг, или как непримиримый враг -в зависимости от того, что диктовалось обстоятельствами. Наполеон с Гитлером были людьми такого же склада.

В самом облике вождей есть что-то такое, рассуждал про себя Жан-Мишель, что не допускает никакой двойственности. Он гордился знакомством с месье Домиником. И надеялся, что будет гордиться знакомством с герром Рихтером.

Француз подошел к черной металлической двери, которая служила главным входом в клуб “Аусвехзайн”, принадлежавший Рихтеру. Кроме смотрового глазка и кнопки звонка под ним на самой двери ничего не было. Слева на широком косяке выступала козлиная мраморная голова. Гость надавил на кнопку и принялся ждать.