Государственный обвинитель

— За вами, сынки, конечно, за вами, — опять подал голос капитан. — Так что вы лучше уходите. Бросьте меня тут вместе с машиной и уходите. И вам спокойнее будет, и мне за жизни ваши бестолковые.

— Вытаскивай его, — вдруг скомандовал Юм и вылез из кабины.

Капитана вытащили за ноги и поволокли в лес. Он не дергался, не сопротивлялся, только бормотал все время:

— Вот и правильно, ребятки, вот и молодцы.

— Целка, давай его вон к той березе прикручивай, — приказал кореец, оглядевшись по сторонам. — И машину сюда подгоните.

— Вот-вот, так меня, — облегченно пробормотал капитан и сам встал у дерева.

Грузин привязал Анисимова к стволу старой высокой березы и начал бить. Василий Петрович только охал при каждом ударе и молчал, с надеждой глядя то на Юма, то на Женю. Видно, понимал, что они тут главные и от них все зависит.

— Ну что, ментяра? — Юм подошел к нему и злобно посмотрел в глаза, сморщив лицо. — Ну теперь посчитаемся. Целка, возьми трос, полезай вон на ту березу и привяжи к стволу как можно выше. Только чтоб второй конец сюда можно было опустить.

— Зачем? — удивился Целков.

— Делай, раз ведено!

— Вы, ребятки, не волнуйтесь, — продолжал радостно бормотать капитан, — меня здесь не скоро найдут. Вы мне только кляп в рот засуньте, чтобы я кричать громко не смог. Может, только с телеги с какой услышат, а так…

— Никто тебя не услышит. — Юм подошел к Анисимову и стал медленно давить пальцем на глаза, закрыв ему рот. Капитан замычал от боли и замотал головой. Юм перестал давить только тогда, когда палец на целую фалангу утонул в глазном яблоке.

— У-у, мамочки, — тихо завыл капитан. За чем ты так?.. Но это ничего, это ничего. Вы, главное, меня не убивайте, вам потом за это скостится.

— Трос привяжи к бамперу и сдай назад, сколько сможешь, — приказал Юм, вытерев палец о китель Анисимова.

Капитан завертел головой, но так и не смог разглядеть березу, которая постепенно выгнулась дугой.

— Что, мент, за мою жизнь беспокоишься? — спросил Юм, смастерив петлю из тоненького кожаного ремешка милицейской портупеи. — Ты думаешь, ты тут основной? — Крепко привязав удавку к туго натянутому тросу, он накинул ее на шею капитану. — Нет, дружок, это я тут основной.

Капитан молчал. Только теперь до него дошло, что с ним собирается сделать этот человек… вернее, это существо. Молчали все, в ужасе глядя на корейца. Женя сидела в кабине, закрыв глаза, и, казалось, спала.

— Запомни, ментяра! — закричал Юм, взведя курок пистолета и приставив дуло к тросу. — Меня звать Юм! И я тут основной! Никто, слышите, никто не сможет меня остановить!

Щелкнул выстрел, и лопнувший трос со свистом метнулся ввысь, захлестнув удавку. Хрустнули шейные позвонки, и голова капитана, обдав всех густой бурой кровью, взлетела в солнечное небо, а оттуда упала и покатилась в кусты.

С березы медленно посыпалась пожелтевшая листва, падая на плечи людей, в каком-то благоговейном, диком, первобытном ужасе глядящих на привязанное к дереву обезглавленное тело…

Пешка

Они сидели на скамье подсудимых, за решеткой, как два затравленных животных. На людей не смотрели и не разговаривали. Адвокат вел дело хуже некуда. Все время пытался давить на их невменяемость, хотя обе прошли уже по два освидетельствования и были здоровы. Было ясно, что адвокат махнул рукой на это дело. Только иногда он задавал Нефёдову вопросы, не был ли Лобов наркоманом и как часто он употреблял спиртные напитки.

А Наташа просто не знала, как ей вести дело. Женщины отвечали на вопросы односложно, всю вину брали на себя. Под конец даже признались в том, что убивали вместе. Только в сговоре их уличить не удавалось, поскольку пьянку закатил сам Лобов.

— Но почему он решил распивать с вами спиртное, если вы с ним постоянно ругались? — все допытывалась Наташа.

Но женщины наотрез отказывались отвечать. Вернее, не отказывались, а просто замыкались, уходили в себя. Не знают, и все.

Во время перерыва, когда Наташа пыталась заставить себя съесть хоть что-нибудь, к ней подошел адвокат, мужчина лет сорока, — и спросил:

— Можно?

— Нельзя, — отрубила Наташа.

Прокурору встречаться с адвокатом во внесудебной обстановке было строжайше запрещено. Прав Да, запрет был негласный, но от этого еще более строгий. Если кто-нибудь замечал подобную встречу, сразу же ползли слухи о взятках. А если кому-нибудь казалось, что прокурор просил для подсудимых слишком мало, могли и оргвыводы появиться. Потом просто вытуривали с работы.

— Да вы не бойтесь, — виновато улыбнулся адвокат. — Тут народу много, все увидят, что я никаких взяток вам не даю.

— Сядьте напротив, — приказала Наташа.

Адвокат присел. Посмотрел на нее грустными глазами и тихо сказал:

— Завидую вам. Вы еще есть что-то можете.

— Да вот не могу. — Наташа улыбнулась и вздохнула: — Просто надо, а то свалюсь. С утра только чай пила.

— Да, терпеть не могу вести расстрельные дела, — сказал он, опустив глаза. — Знаешь, что сделать ничего не можешь, а они на тебя смотрят, как дети.

— Расстрельные? — переспросила Наташа испуганно.