Государство

Урусвати знает, что ханжество основано на бессердечии. Между тем, связь с Высшим покоится на сердце, на сердечности во всем ее объеме. Ярость бессердечия бывает очень велика, при этом она захватывает широкие круги. Люди думают поразить одного, но в то же время поражают многих. Тяжка Карма таких бессердечных безумцев. Уродливо их бормотание о самом Высшем, когда они своими действиями поносят именно Наивысшее. Мысль бессердечия бывает самым несносным поруганием рода человеческого. Таких людей не включали древние философы в свои государства. Платон в своей «Республике» и Аристотель в «Политике» имели в виду сообщества разумных содеятелей. Они не могли примириться с тиранами, ханжами и обманщиками. Невозможно представить сильное государство, состоящее из ханжей и обманщиков. Нельзя приложить ханжество к высшим верованию и знанию. Ложное основание будет служить и ложному построению.

Учителя не одобряют каждое проявление ханжества и полагают, что такое свойство служит рассадником самых недостойных чувств. Мыслитель отвергал каждое проявление ханжества среди учеников. Он говорил: «В таком случае иди к жрецам и заплати золотом за их молитвы. Они полагают, что Боги могут принимать нанятые молитвы». Урусвати знает, что эволюция, даже самая стремительная, должна быть планомерна, иначе хаос зальет. При таком положении особенно трудно совладать со свободной волей. Даже разумные люди не могут иногда сопоставить личное с эволюционным. Сроки мировые они не связывают с личными. Такие непонимания могли бы быть безвредны, если бы не начиналось противоборство свободной воли. Такие поединки причиняют огромный вред. Человек упрямо упирается в своем представлении и не хочет допустить, что могут быть иные решения. На такие умиротворения свободной воли тратится много энергии.

Итак, когда Учителя говорят о зоркости и подвижности ума, Они хотят предотвратить пагубные следствия упрямства. Также когда Они говорят о единении, Они имеют в виду очень важное достижение. Правильно замечено, что так называемый комплекс бессмертия есть одинаковое напряжение всех энергий. Именно такое единение создает самое высшее состояние. Но люди не хотят приучиться к свободному единению. Они считают совет о единении чем-то отвлеченным и сетуют, что Руководитель не дает действенного указания. Между тем, подготовка единения энергий есть наиболее жизненная основа. Эта подготовка должна происходить среди обихода. Живая Этика состоит в том, чтобы приучить себя быть сознательным во всем. Но именно люди уклоняются от таких каждодневных упражнений.

Нередко они изобретают такую медитацию, которая граничит с полной нежизненностью. Люди пытаются управлять высшими планами, но забывают о своих ближайших назначениях. Греческий философ говорил: «Кто умеет управлять домом, тот может править и государством». Конечно, домоправительство понимается не как варка похлебки, но в смысле сознательного общего усовершенствования. Урусвати правильно собирает письма о единении, их очень много. Но если бы вы знали, сколь несчетно Учителя твердят о том же! Можно посылать такие письма для напоминания в разные страны. О единении люди должны слышать как о хлебе насущном. Если кто станет уверять, что он достаточно слышал о единении, это будет верным признаком его ненадежности. Со временем каждое слово о единении найдет применение. Великое свободное единение будет ступенями эволюции.

Мыслитель говорил: «Не могу поспеть за небесными телами, но мне все-таки доверено созерцание их величия». Урусвати знает, насколько ложно люди себе представляют прежние жизни даже самых известных деятелей. Люди думают, что во всех жизнях эти высшие духи имели совершенно особые условия. Они будто бы не страдали, не нуждались, не ощущали гонений, которым так часто подвергались. Люди не могут вообразить, что великие мыслители, как Платон, Пифагор или Анаксагор существовали как земные жители. Нужно приучиться понимать, что полноту чувств не может избежать даже самый возвышенный деятель. Огни познания вспыхивают тем ярче, чем выше предназначенный путь.

Не следует полагать, что проданный в рабство Платон не ощущал всех тягостей, которые связаны с таким состоянием. Он мужественно сносил такое положение, но в сердце чувствовал всю горечь несправедливости. Именно потому он мог так говорить о совершенном строе государства. Пифагор, изгнанный, в нищете, чуял все унижение телесное, но такой пробный камень не заставил его отступиться. Также и Анаксагор, лишенный всего, мог и на таком тернистом пути готовить терновый венец величия. Нужно сопоставить многие жизни, чтобы увидеть, как сияют огни, вожженные ударами судьбы. Хаос может быть рассматриваем как молот, высекающий искры. Лишь немудрый может думать, что Учитель ничего не чувствует, ибо он превыше всего. Наоборот, Учитель ощущает не только за свою земную жизнь, но и за бытие всех близких. Такие близкие могут быть как в плотном, так и в тонком теле. Они могут встречаться телесно, но могут оставаться вне встречи, но все-таки быть близко в духе.