Читаем Государство и мы. Дени Дидро. Саммари полностью

«Существует лишь одна-единственная добродетель – справедливость, лишь одна обязанность – стремиться к счастью, лишь одно правило – уметь порою презирать жизнь», – считал Дени Дидро.

Дела соседские

Дидро проводил различия между моралью королей и обычных граждан. Мораль гражданина зависит от него самого. Мораль государя – нередко от другого… государя.

Гражданин не должен вмешиваться в дела соседа, если тот не нарушает его границ, и судить чужие споры – на это есть суды. Государь не может игнорировать дела соседа, ибо рискует однажды лишиться своей власти и государства.

Мораль и закон

В основе морали – закон. У нас есть два закона и два прокурора – сама природа и общество. Природа судит тех, кто ускользает от людских законов. Наказывает болезнями и несчастьями.

Людские законы нужны, чтобы сдерживать животную натуру человека. Дидро сравнивал людей, не имеющих законов и суда, с тиграми и волками в их естественном животном состоянии.

У человека есть одна обязанность – быть счастливым. Закон должен основываться на стремлении к счастью. Тот закон, который предписывает человеку что-либо противоположное счастью, есть ложный закон.

Добродетель для законодателя – соответствие поступков гражданина общественному благу. Для подданных – соответствие поступков закону независимо от того, хорош он или плох. Но нет свода законов, мудрость которых была бы вечной. Любой закон следует пересматривать, когда он становится вредным.

Злые короли и задача философа

«Достаточно одного злого короля, чтобы заставить обратиться к насилию и всех добрых», – указывал Дидро.

Каким бы тираном ни был король, задача философа – просвещать людей относительно их прав и усмирять религиозный фанатизм. Философ должен сказать народу: если вас ведут на убой, то только потому, что вы сами это позволяете своим правителям.

<p>О роскоши</p>Роскошь и испорченные нравы

Роскошь как таковая, считал Дидро, ни хороша, ни плоха. Однако между гражданами одной страны есть немыслимое имущественное неравенство. В центре государства изобилие, вокруг – глубокая нищета. В этом случае влияние роскоши негативно.

Золото становится кумиром нации, богатство – добродетелью, а бедность – пороком. Богатые выставляют богатство напоказ. Бедные скрывают бедность. Роскошь ведет к соперничеству людей во всех социальных классах.

В каждом сословии портятся нравы. Богатых губит богатство. Высшие сословия – испорченность. Низшие – проституция и нечестность. И всем свойственна неразборчивость в средствах и желание иметь то, чего у них нет.

Дидро считал, что гонка за роскошью ведет к вырождению искусства, культуры и науки. Ученые более озабочены не исследованиями, а тем, как выгоднее продать свои труды. Художники торгуют копиями и нелепыми композициями. Купцы больше внимания уделяют своим поварам и кучерам с лошадьми, чем воспитанию собственных детей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Человек 2050
Человек 2050

Эта книга расскажет о научных и социальных секретах – тайнах, которые на самом деле давно лежат на поверхности. Как в 1960-х годах заговор прервал социалистический эксперимент, находившийся на своём пике, и Россия начала разворот к архаичному и дикому капитализму? В чем ошибался Римский Клуб, и что можно противопоставить обществу "золотого миллиарда"? Каким должен быть человек будущего и каким он не сможет стать? Станет ли человек аватаром – мёртвой цифровой тенью своего былого величия или останется образом Бога, и что для этого нужно сделать? Наконец, насколько мы, люди, хорошо знаем окружающий мир, чтобы утверждать, что мы зашли в тупик?Эта книга должна воодушевить и заставить задуматься любого пытливого читателя.

Евгений Львович Именитов

Альтернативные науки и научные теории / Научно-популярная литература / Образование и наука
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука