Государство и революции

Известны и несколько случаев прямых обращений коммунистов к Германии о помощи. Так, при наступлении турок на Баку Ленин взывал к немцам о содействии в заключении перемирия и обещал за это свободный доступ к бакинской нефти. И Берлин не ограничился дипломатическими нотами османскому правительству. Как писал Людендорф: "Германия очень интересовалась бакинскими нефтепромыслами, которые соединены нефтепроводом с Батумом".

Он снял с Балканского фронта бригаду кавалерии, 6 батальонов пехоты и перебрасывал их в Поти для похода на Баку. Но турки вели в Закавказье свою политику, и немцам не уступили. А собственные трудности не позволили Германии осуществить военное вмешательство. А когда англичане высадились в Архангельске, коммунистическое руководство в панике сочло, что войска Антанты и северные белогвардейцы двинутся на Москву. И 5 августа нарком иностранных дел Чичерин обратился за помощью не к кому иному, как к германскому послу Гельфериху. Советское правительство приглашало немцев ни много ни мало… занять своими войсками Петроград. Чтобы, дескать, красные части оттуда можно было перебросить для защиты Вологды. Разве что Германия столь щедрого презента не приняла — кормить голодный Питер ей вовсе не улыбалось, войска были на счету из-за начинавшегося на Западе сражения Второй Марны, и источниками информации она располагала более точными, поэтому знала, что в Архангельске высадились очень небольшие контингенты, предназначенные лишь для контроля над портом и скопившимися в нем грузами.

А рабочие контакты на уровне спецслужб поддерживались постоянно. Как отмечается и в исследованиях С. П. Мельгунова, и в мемуарах А. И. Деникина, представители германской разведки действовали в Москве в открытую. Можно смело предположить, что ВЧК, еще неопытная и неумелая, в 1918 г. становилась на ноги с их помощью. Так, кн. С. Е. Трубецкой в своих воспоминаниях сообщает, что именно немцы выследили и «подарили» чекистам подпольную "Военную Организацию" во главе с М. Лопухиным. Они систематически выдавали и лиц, наивно посчитавших, что «культурная» Германия не может быть другом большевиков, и обращавшихся к немцам за помощью для организации антикоммунистической борьбы. А порой устраивали провокации, выражая таким энтузиастам готовность помочь, начиная формирование под своей эгидой "подпольных организаций" и заманивая в них других недовольных, которые сдавались потом чекистам целыми пачками.

Точно так же, как на территории, подконтрольной большевикам, оказывалось покровительство немецкой разведке, так и на территории, подконтрольной австро-германцам, оказывалось покровительство советским спецслужбам. Например, с лета 1918 г. в Киеве пребывала большевистская делегация во главе с Раковским (до революции — штатным австрийским шпионом), вела переговоры о демаркации границ, урегулировании железнодорожного сообщения, работы пограничных пунктов и другим вопросам взаимоотношений Украины и Совдепии. Только на самом деле эти переговоры затягивались до бесконечности. Делегация торчала в Киеве месяц за месяцем и реальные свои усилия направляла совсем в другом направлении — на коммунистическую пропаганду, шпионаж, интриги против белогвардейских и донского представительств. И на создание большевистских подпольных организаций, которые через миссию Раковского финансировались, инструктировались, поддерживали связь с Москвой. В октябре две таких крупных организации, киевская и одесская, были раскрыты контрразведывательными органами Скоропадского и арестованы. И что же, храбрых коммунистов расстреляли? Перевешали? Порубили саблями гетманские опереточные гайдамаки? Да нет, ничуть не бывало! Потому что в ходе следствия вдруг всплыло, что оба подполья были тесно связаны с немцами. И под нажимом оккупационных властей всех арестованных отпустили с извинениями, а министр внутренних дел Гербель, так гордившийся этим успехом, вынужден был уйти в отставку.

8. Закладка фундамента

Брестский мир преподнес большевикам еще один крупный подарок. После его ратификации во ВЦИК (полученной только благодаря талантам и методам Свердлова), из правительства в знак протеста вышли левые эсеры, заявив о своем переходе в оппозицию. Разумеется, коммунистам на такие демократические демарши было начхать. Совнарком стал однопартийным, и у них оказались развязаны руки для более решительных действий по строительству нового общества.