Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Еще один фактор, обусловивший разрыв сотрудничества, — это постоянная возможность местных деятелей препятствовать политике центра и формировать ее в своих целях. Не будет преувеличением сказать, что в 1919 г. в Башкортостане и соседних с ним губерниях, этнических русских сторонников национальной политики Ленина и Сталина насчитывались в лучшем случае десятки. Русские в местных Советах и органах Коммунистической партии нередко выступали против Башкирской национальной автономии как нарушения пролетарского интернационализма и отказывались доверить власть и ресурсы кадрам лидеров с явно антибольшевистскими рекомендациями. Эти идеологические и политические соображения часто дополнялись отношениями превосходства над «природными» характеристиками многих русских на окраинах. Между тем бескомпромиссный антиимпериализм Валидова и его выступление за башкирский суверенитет подогревало мнение, бытовавшее среди местных русских и центральных властей, что группа Валидова стремилась не к членству в федерации или к роли младшего партнера в империи, но к созданию независимого государства по образу и подобию Финляндии^{544}. Понятно, что местные русские были обеспокоены долгосрочными задачами башкирского руководства, в частности возвращением незаконно захваченной до революции башкирской земли и выселением новых русских иммигрантов. Пусть даже Башревком делал мало или почти ничего не делал для проведения этой политики, эти цели маячили вдалеке и вселяли в колонизаторов отчаянный страх перед туземцами.

Понятно, что национальная политика Ленина и Сталина не существовала в вакууме, но была одним из многих приоритетов большевистского руководства. В годы Гражданской войны выживание и сохранение режима было превыше всего, и с этим были связаны строгая военная дисциплина, насильственное изъятие зерна и жестокое подавление «контрреволюционной» деятельности. Временами уступки националистическим движениям могли служить таким приоритетам, как, например, в начале 1919 г., когда признание Башкирской автономии сильно ослабило фронт Колчака. Но в конце концов автономная Башкирская республика окончательно запуталась в том, что диктовала большевистская Гражданская война в сфере хозяйственных, политических и военных вопросов. Пожалуй, самое странное то, что центр так долго «раскачивался». Хотя Политбюро неотступно вело мощную борьбу за контроль над Башкирской республикой, мнимая склонность большевиков к вмешательству и контролю сначала проявлялась редко и не обязательно со стороны местных русских коммунистов.

В частности, Ленин и Троцкий признавали справедливость многих башкирских жалоб на «русский шовинизм» и, казалось, противились тому, чтобы вызывать вражду своих башкирских союзников, которые могли так искусно использовать (зачастую иссякающее) антиимпериалистическое сознание своих старших товарищей. В 1920 г. большевистские вожди пришли к ограничению Башкирской автономии довольно медленно и почти нехотя. Тем не менее при наличии трудных социальных и этнических конфликтов на окраинах и разрушительных итогов дозволенных местных инициатив со стороны как русских, так и националов, мешающих реализации проводимой Москвой национальной политики, центральное руководство сделало вывод, что необходимо играть гораздо большую роль в национальных республиках. Это означало следующее: тщательное определение границ республик, четко оговоренные административно-правовые правила игры и, самое главное, ограничение местных инициатив всех партий и ограничение власти местного правительства. Только таким образом намерение национальной автономии могло быть согласовано с другими императивами дня: изъятием зерна, рациональным развертыванием войск и перевесом в отчаянной Гражданской войне на множестве внешних и внутренних фронтов. Зигзаги советской национальной политики в годы Гражданской войны досконально понять невозможно, их легко истолковывать наугад, но все это весьма спорно.