Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина

Основоположником этой новой дисциплины был Дмитрий Алексеевич Милютин. Окончив императорскую Военную академию (будущую Николаевскую Академию Генерального штаба) и отслужив длительное время на Кавказе, он в 1845 г. совершил поездку по Европе. Потом Милютин стал преподавать военную географию в императорской Академии Генерального штаба, где разработал дисциплину — «военную статистику»^{331}. Под впечатлением от увиденного во время поездки и изучения прусской армии, Милютин подчеркивал большую важность статистики как дисциплины, и необходимость ее специальной разновидности, которую он назвал военной статистикой. Он ожидал, что зарождающиеся общественные науки станут основой этой новой дисциплины. С этого времени военная статистика и география (в которую входила и география населения) заняли заметное место в учебной программе Академии Генерального штаба, и целый семестр учебного курса был отведен этому предмету. Будучи одним из пяти главных учебных предметов, военная статистика превзошла такие второстепенные из них, как тактика и иностранные языки^{332}. Офицеры Генерального штаба, вызубрив статистику, заканчивали учебу и занимали ключевые военно-административные посты.

Военная статистика формировалась наряду и в тесной связи со всем спектром новых «общественных дисциплин», таких как этнография, антропология и здравоохранение^{333}. Многие гуманитарии и этнографы сами были имперскими управленцами или военными, а именно «административные различия царского режима отвечали за этничность»^{334}. Действительно, почти все ведущие этнографы западных губерний империи были военными, как впоследствии это сложится и в Средней Азии^{335}. Но если этнография развивалась преимущественно как литературное занятие, то статистика, считавшаяся точной наукой, занялась сооружениями из цифр^{336}.

Военная статистика разработала грид этничности для Российской империи и разбила население на этнические категории. Кроме того, чтобы свести население в таблицы по сословиям и занятиям, обзоры каждой губернии включали в себя обширные этнографические описания образа жизни и обычаев местного населения. Книги также включали таблицы населения по этническому составу с несколькими этнографическими картами. Разумеется, на этой стадии этничность не была стандартизированным административным термином, но военная статистика первой начала придавать квантитативное содержание данной категории.

Как отмечали многие управленцы, значение военной статистики еще больше возросло с военными реформами 1874 г., организованными теоретиком и профессором военной статистики Дмитрием Милютиным. Структурировав население с помощью военной статистики, Милютин, будучи военным министром, стремился использовать эти знания, чтобы преобразовать народонаселение. Военные реформы предусматривались не только для укрепления армии, но и равным образом для того, чтобы использовать ее как средство интервенции в социальную сферу. Современники взволнованно писали о недостатке статистических данных, необходимых для правильного управления этим процессом социального строительства. В нескольких работах по этому периоду упоминается такой же пассаж в царском манифесте 1874 г. о введении всеобщей воинской повинности: «Сила государства заключается не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных качествах». Сторонники большей и лучшей статистики истолковывали слова царя таким образом, что прежде чем эффективно использовать эти свойства, надо сначала выяснить, как они распределяются среди населения. Статистика — военная и прочая — была основой этого проекта^{337}. Действительно, вопросы, связанные с всеобщим воинским призывом, введенным в 1874 г., были движущей силой первой «всеобщей» переписи в Российской империи в 1897 г., которая резко контрастировала с преимущественно фискальными задачами прежних ревизий^{338}. Даже после всеобщей переписи офицеры Генерального штаба продолжали усердно каталогизировать население империи и дробить его на искомые элементы.