Государство Печали (ЛП)

Печаль фыркнула, вспомнив лицо Лувиана, когда они узнали, что портной, сделавший одежду Мэла в день падения, был мертв.

— Удивлена, что Лувиан не потребовал выкопать его и допросить. «Он толком не мертв еще, всего пару недель», — Печаль изобразила, как Лувиан растягивал слова, с точностью.

— Отец поддержал бы наше открытие, — Иррис вскинула бровь. — Он переживает, что мы смогли найти мало.

Улыбка Печали увяла, не успев расцвести.

— Кто-то где-то и живой должен что-то знать. Нужно понять, где Веспус прячет эту Белисс. И найти художника Граксала…

Они с Иррис разобрали подпись на портрете Мэла. Граксал. Это ничего им не сказало. Печаль хотела забрать картину с собой, но ей отказали. Другие картины увозили в Летний дворец накануне церемонии на мосту каждый год, ведь художник из Риллы хотел, чтобы он и заказчик картин оставались анонимными.

Печаль сообщила, что не собирается уважать его желания, и потребовала адрес, чтобы обнаружить связь между художником и Веспусом, но ей сказали, что адрес загадочным образом затерялся, и ей стоит ждать, принесет ли художник портрет в следующем году. Лувиан похлопал ее «изобретательным» выражениям и после этой новости.

— Лучше бы это происходило быстрее. И нам не нужно было так скрываться.

— Может, станет искать проще, когда ты окажешься в Рилле, — сказала Иррис. — Лувиан кажется уверенным.

— Он всегда кажется уверенным, — мрачно пробормотала Печаль. — Жаль, тебя не будет.

— И мне, — Иррис улыбнулась и осторожно добавила. — Расмус там будет, да?

Печаль старалась не думать об этом.

Расмус не посетил похороны Харуна. Каспар, принц-супруг, прибыл вместо Мелисии, недавно родившей долгожданного второго ребенка. Печаль ждала, что Расмус придет, ведь он много лет прожил в Ранноне. Но его не было, Каспар прибыл с Веспусом и несколькими делегатами, чьи имена Печаль уже забыла. Печаль слишком гордилась, чтобы спрашивать у Веспуса, почему его сын не пришел, но не могла перестать думать о нем, послала Расмусу записку, что опечалилась, не увидев его, и надеется, что он в порядке.

С тех пор она ждала его ответа, начала смиряться, что его не будет. Что он ушел из ее жизни. От этой мысли было кисло во рту, она все еще жалела, как все закончилось, и она ненавидела его за то, что его не было рядом.

Во время похорон, переезда в Северные болота и работы с Лувианом она скучала по нему, привыкнув, что он всегда рядом, помогает ей и отвлекает. Чинит ее. Его отсутствие порой вызывало физическую боль, прогоняло мысли из ее головы от тоски по нему, и ей было плохо от мысли, что она никогда больше его не увидит. Прошло шесть недель, как он бросил ее в Летнем замке, боль от утраты угасала, но порой вспыхивала снова. Она была готова свернуть миры, только бы получить эгоистичный миг с ним.

— Может, ему нужно больше времени, — Иррис знала, о ком она думала.

— Может, — Печаль не верила, и от мысли, что она увидит его на его территории, наряженного для праздника, ей было не по себе.

А потом она поняла кое-что еще.

— Что надевают на Именование? Или пир? Ирри, у меня нет одежды для такого.

У нее была новая одежда для кампании — яркие туники и штаны, даже пара платьев. Но для такого они не подойдут, если Расмус рассказывал правду о праздниках Риллы.

— Не переживай. Мы напишем в Зимний дворец сегодня и узнаем, что у них есть, — успокоила ее Иррис.

Следующим утром сундук платьев прибыл из Истевара вместе с другими свертками для Печали, а еще робкая швея, которая едва могла смотреть ей в глаза. Печаль и Иррис разложили платья на диванах библиотеки, смотрели на них с растущим недовольством.

— Примерь это, — Иррис указала на серебряное платье, что было не таким ужасным, как остальные.

— Я прямо как бабушка, — сказала Печаль, глядя на себя в зеркало. — Это, наверное, ее платье и было. Я не могу отправиться в Риллу в платье, которому восемнадцать лет. Или больше. Мне нужно что-то современное.

Она увидела тогда, как много лежало перед ней в пути к изменению Раннона. Страна застыла во времени на восемнадцать лет. Никакого нового искусства, музыки, моды. Никаких изобретений. Они были почти на два десятка лет позади остальной Лэтеи. Лувиан говорил, Меридея была на грани создания парового двигателя, и тогда кареты пропадут, а на путешествия будут уходить не недели, а дни. Балет и опера Риллы были мирового класса, люди приезжали со всей Лэтеи, чтобы посмотреть на них. Даже аскетичная Нирссея — только там, как думала Печаль, платья могли посчитать риском — сильно продвинулась в медицине за последние пять лет. Только Раннон в сердце мира застыл. Был в спячке. И теперь Печаль должна была разбудить его.

Как? Одно дело говорить о переменах, но как она все это осуществит?

Она плюхнулась в платье, полная эмоций, и вызвала возмущенный писк швеи. Печаль повернулась к ней.

— Что думаешь об этом платье? — спросила она. — Только честно.

Она смотрела то на Печаль, то на Иррис, словно переживая, что это проверка, а потом сказала:

— Вы правы. Оно старомодное.

Печаль кивнула.