Государство Солнца

Никогда в жизни мне не приходилось гулять в таком замечательном лесу! Тополя, дубы, клёны были не малорослые и искривлённые, как у нас на Камчатке, а огромные, невиданной высоты. Кедры в несколько обхватов толщиной стояли, как свечи, и своими длинными иголками, казалось, царапали облака. Тростник и бурьян вдоль речки и то были выше человеческого роста. Птицы с жёлтыми хвостами вылетали прямо из-под ног. Но мы в них не стреляли, хотели что-нибудь покрупнее подстрелить.

Пробираться по лесу было трудно. Мы старались держаться ближе к берегу, а в некоторых местах шлёпали прямо по воде. Не прошли мы и версты, как на другом берегу речки увидели жёлтенького оленя, который пил воду, высунувшись из заросли. Рога у него были короткие, неострые, а ноги очень тонкие.

Нест, хоть ему на Камчатке запрещалось гоняться за оленями, бросился к реке, а Ванька выстрелил прямо в морду оленю. Олень брызнул кровью в воду, упал и задрыгал ногами. Недолго думая, мы все втроём переправились через реку. Отрезали заднюю ногу оленю и съели тут же по куску сырого мяса. Дали и Несту. А потом разделись, развесили одежду по кустам и завели разговор.

— Леонид! — сказал мне Ванька немного торжественно. — Мы до сих пор не знаем толком, есть ли на земле Тапробана. Книга твоя ничего не доказывает, потому что мы не понимаем в ней ни слова. Скорей всего, думаю я, что Тапробаны нет. Теперь слушай дальше. Нас сто человек, таскаться по морям надоело до чёрта! Остров этот необитаем, и лучшего места я не видел на земле. Давай предложим охотникам остаться здесь навсегда. Построим дома, оленей приручим. Может быть, не хуже, чем в Государстве Солнца, проживём.

— Об этом нечего и думать, — ответил я печально. — Какое здесь Государство Солнца? До тропиков далеко…

Я немного помолчал, а потом заговорил опять:

— Вань, будь другом, не подавай об этом мысли охотникам. Останутся они тут, так мы и помрём, не увидавши Тапробаны.

Мы не успели кончить разговора. В бурьяне послышались голоса, мы закричали. К нам подошли Андреянов, Ерофеев и ещё трое. Увидели оленя и сейчас же решили его зажарить. Однако, пока разводили огонь, съели его сырьём — так все были голодны.

Наевшись до отвала, матросы заговорили о том, что надо остаться на острове. Мысль эта, очевидно, у всех была в голове. Никому не хотелось снова идти в море и терпеть лишения.

— Только офицеры не останутся здесь, — сказал Андреянов. — Сказывают, у Беспойска жена в Польше живёт и сын.

— Как не согласятся? — закричал Ерофеев. — Раз мы останемся, и они останутся. Жизнь здесь хорошая будет. Я в лесу курочек жирных видел. И свинья пробежала. Думал, волк!

Тут в разговор вмешались другие. Охотник Алексей Попов сказал, что в лесу дикие вишни есть и яблоки. Никто, одним словом, не возражал против того, что хорошо бы остаться. Только мы с Ванькой молчали. Я было открыл рот, хотел сказать о Тапробане, да побоялся, что на смех поднимут. Разговор наш кончился тем, что, забрав шкурку и рога, мы двинулись в лагерь.

На берегу был настоящий базар. Охотники несли оленей, птиц, яйца. Сибаев даже свинью дикую принёс, должно быть, ту, что Ерофеев видел. С трудом дотащил. С корабля приехал Беспойск. Велел разбить палатки из парусов. Женщины развели костры, начали варить суп и жарить дичь. Все возвращались в лагерь радостные. Братья Логиновы принесли несколько черепах, и Панов стал из этих черепах похлёбку варить. Когда все наелись и напились, зашёл разговор о том, что хорошо бы на острове остаться. Сначала тихо говорили, а потом Сибаев подошёл к Беспойску и сказал:

— Наши просили передать, что надо на острове оставаться. Лес здесь хороший и дичи прорва. Лучше место не найдёшь.

Ерофеев прибавил:

— «Петя» наш больно стар. Пойдём дальше — на бурю нарвёмся, потонем обязательно. А здесь — та же Тапробана.

И все вдруг в один голос заговорили:

— Нельзя дальше ехать!.. Здесь оставаться хотим. Натерпелись.

У меня сердце упало. Значит, конец нашему плаванию!..

Вдруг Панов закричал:

— Да вы ошалели, ребята! Разве можно на необитаемом острове селиться? Порох выйдет, где возьмём? Не подумали? Кто хочет, пусть остаётся, а мы на «Петре» дальше поедем.

Ерофеев захохотал:

— А кто вам паруса без матросов поднимет?

Панов почернел от злости. Закричал:

— Ладно, управимся! Кто уезжать хочет, подходи ко мне!

Я первый подбежал. За мной Ванька. Потом подошли штурманы, канцеляристы, офицеры. Несколько матросов. Всего нас набралось человек двадцать. Тут заговорил Беспойск:

— Надо, ребята, нам полюбовно разойтись. Мы вам всё, что можем, оставим, а сами дальше пойдём. Согласны так?

— Нет, не согласны! — ответил за всех Лапин. — Нам без корабля здесь быть не годится. Надо с берегом сообщение держать. Мы «Петра» из своих рук не выпустим.

Чем бы этот разговор кончился, я не знаю, но как раз в этот момент в лагерь вернулся Кузнецов. Он был неутомимый разведчик и всегда дальше всех забирался. И теперь возвратился последним. Подошёл к костру, оглядел всех и бросил на землю какие-то камни.

Все забыли о споре. Подошли ближе, закричали:

— Что ещё?

Кузнецов просто ответил: