Государыня

— Из дворца прибежали, от государыни, сказали неспокойно на Москве, ну я и решил…

Софья выдохнула. Хорошо хоть Любава в уме… хотя сильно на нее рассчитывать не стоит. Сейчас впадет в расстройство чувств — и, кроме рева, от нее ничего не добьешься.

Это в ней и не правилось царевне. Она себе в девушки и воспитанницы выбирала тех, кто в стрессовой ситуации собирался и начинал бить лапами, а Любава шла на дно. Ей, конечно, тоже нашлось применение, но… что бы Софья ни дала за умную и решительную царицу здесь и сейчас?

И работающую в команде.

А не расплата ли это за Нарышкину?

Мысль мелькнула и исчезла.

— Что именно творится на Москве?

— Хованский народ поднимает. Стрельцы, кто верным остался, бегут оттуда, говорят — зазря погибнуть не хочется, а только и Тараруя слушать — себя не уважать.

Софья оскалилась так, что шотландец едва не шарахнулся. Сейчас на него сама смерть глядела через темные царевнины глаза. Искала, выбирала жертву, ощупывала души ледяными руками.

— Хорош-ш-шо-о-о, — прошипела Софья. — Бунт? Гордон, вы верны моему брату?

Патрик молча кивнул. Софья могла бы спросить — верен ли он ей, все равно ответ был бы тот же. За такую жену, как Лейла, за детей, за должность и милость, да просто за уважение…

— Кто с оружием встретит — зарубать нещадно. Крикунов стрелять, не вступая в переговоры. Остальное — по моему приказу. Никакого Хованского на Москве не будет. — Глаза царевны горели адским огнем так, что Патрик даже поежился.

Откуда ж ему было знать, что сейчас на него смотрит женщина, прошедшая девяностые. Когда каждый день под смертью ходишь, да не под простой, когда родными и близкими рискуешь… что-то в душе ломается. А что-то срастается так, что и не разломишь.

Софья решительно направила коня в сторону Москвы, не ведая, что с другой стороны в город входит во главе своего полка Иван Хованский.

* * *

Софье повезло еще и в том, что она разминулась с татями. Маленький отряд сделал ставку на скорость — и не прогадал. А еще…

В Дьяково, как и в любое другое село, вела одна дорога, а вот в Москву — несколько, в зависимости от того, какими воротами надобно было в город въехать.

И в то время, как тати двинулись скорым ходом в Дьяково, Софья решила не ломиться напрямую в Москву, а для начала придать себе чуть больше веса.

В качестве утяжелителя был выбран полк Гордона, стоящий под Москвой, благо Софья знала где. Туда и направилась. Время она на этом, конечно, потеряет, с дороги свернет, но так на душе спокойнее.

Вооруженная сила, да в сочетании с решительностью и правом отдавать приказы — страшная штука. И где-то на последней трети пути Софья разминулась с катами, посланными и по ее душу.

А вот пан Володыевский не разминулся.

Он и задержался благодаря сборам и царевнам и двигаться с такой скоростью, как Софья, не мог, а потому отставал от нее. А еще…

Они ведь шли в Москву, не зная, что их там ожидает. Но отрядом, а потому вперед был выслан авангард. Совсем небольшой, человек десять. Поляки, казаки…

А что бывает, когда обоим надо — и в противоположном направлении?

Наемники решили, что это кто-то из Дьяково, — и справедливо. Но далее они решили, что это — весь отряд. И напали, не утруждая себя размышлениями.

У них-то был приказ!

Им надо было дойти и уничтожить. А ежели сейчас пропустить… ведь не получится ни тишины, ни скрытности!

Они напали без предупреждения, но в авангарде были не вовсе уж зеленые сопляки. Завязалась жестокая ночная схватка, в которую и врубился Ежи, не сильно разбираясь, кто там обижает его людей.

А как он мог поступить иначе? Притом что у него под охраной было несколько членов царской семьи? На его людей напали? Пусть даже по ошибке, но ошибки — они разные бывают.

Попробовать остановить схватку и начать мирные переговоры?

Поверить, что те, кто в отряде, идут к нему на подмогу?

Вот уж чем-чем, а доверчивостью Ежи никогда не страдал. А потому…

Ночной бой получился жестоким, кровавым и достаточно коротким. За луки и мушкеты никто схватиться не успел, все решили сабли и кинжалы. А уж ими в его отряде владел каждый, да и людей в отряде было куда как поболее, чем налетчиков.

Закипела сеча, за которой с выражением страха на лице наблюдали из кареты прижавшиеся друг к другу царевны Татьяна и Анна.

Сабля к сабле, конь к коню, хрип, крики, кое-где взблеск факелов… страшно-то как, ой, маменька!

А ежели Соня?..

Она ведь раньше ускакала…

Господи, защити и оборони!..

Пану Ежи понадобилось не более сорока минут, чтобы размазать нападающих ровным слоем по дороге, а потом и обыскать их.

И появившиеся на свет вещи не порадовали.

Факелы, оружие, причем как пищали, так и самострелы, и масло… а зачем им, собственно, масло? Дорога тут только одна, к Дьяково, к школе… и? Что могли делать эти люди? Что они хотели сделать?

С маслом и прочей снастью поджигателя?

Двери смазывать? Ночью?..