Государыня

   — Государь–батюшка, дай мне волю с холопами князя Семёна досмотр произвести по всем монастырям, что близ Москвы–реки стоят ниже стольного града, сказал он.

Выше среднего роста, статный, с молодой русой бородкой, он смотрел на Ивана Васильевича любящими глазами. Государь ценил этого умного и преданного человека, знал, что сказанное им не напраслина, однако строго спросил:

   — Почему думаешь, что монастыри укроют татей? Какой им резон лезть на рожон?

   — Нам, государь–батюшка, неведомо, кто похитил княжну. Но всем известно, что монастыри всегда дают приют путникам. А путники бывают разные. И тати могут в святых овечек обернуться. Вот нам и резон.

   — Разумно мыслишь, и я даю тебе свою волю. Князь Семён, отправь с ним сколько нужно ратников, и с Богом в путь. А вернёшься с Еленой, быть тебе окольничим [9]. И вотчину получишь. Да поспешай: каждый час дорог.

   — Всё разумею, государь–батюшка. Спасибо.

Гусев поклонился и покинул палату.

Владимир Гусев, сын бедных родителей, находился в чести у двора потому, что был близок к княжескому роду Ряполовских, самых верных вельмож великого князя. Когда наконец княжну Елену засватал государь литовский Александр, Владимир Гусев вместе с братом Семёна Ряполовского князем Василием, по воле государя сопровождал Елену в Литву и там стал свидетелем при бракосочетании Елены и Александра, блюл при

этом уставы греческого закона. Вернувшись из Литвы, Гусев получил от великого князя ещё одно важное поручение.

   — Умом тебя Господь наградил сверх меры, — сказал ему в тот час государь, — ведомы тебе греческие письмена, уставы великой Ольги, «Русская Правда» Ярослава Мудрого. Потому велю тебе в угоду Руси и великому князю написать свод русских законов моей поры.

   — В меру своих сил, государь–батюшка, исполню твою волю, — ответил без сомнения Гусев. — Токмо дело это не одного дня и месяца. И без писцов не обойдусь.

   — Всё тебе будет моею волей, — твёрдо произнёс Иван Васильевич.

Спустя три года окольничий Владимир Гусев положил на стол перед государем «Судебник». В летописях его называют «Судебник Володимира Г.». В том же 1497 году волей великого князя этот сорокалетний россиянин недюжинного ума нашёл смерть на плахе от рук палача. Его казнили за участие в заговоре против Ивана Васильевича, в который, как было сказано на допросе, вовлекла Гусева великая княгиня Софья Фоминишна. Он же не был участником заговора, а лишь часто общался с Софьей Фоминишной, которая помогала ему писать «Судебник».

Всё это для Владимира было пока за пеленой времени. А теперь он с большим рвением взялся за выполнение воли великого князя.

Гусев почему-то был уверен, что исчезновение княжны Елены всего лишь игра случая. В многолюдном паническом бегстве горожан из Москвы мог произойти самый неожиданный казус. Однако Владимир допускал и чью-то чужую и злую волю, потому и намеревался взять у князя Ряполовского вооружённых ратников. Получив на подворье князя Семёна десять воинов, он повёл их левым берегом Москвы–реки на Крутицы. Но в этом селении он не остановился, а поспешил к Николо–Перервинскому монастырю. Ворота обители были распахнуты, и на дворе оказалось полным–полно московских погорельцев. Гусев немедля разослал воинов опрашивать горожан, не видел ли кто княжну Елену или её тапкану, запряжённую парой серых в яблоках коней. Сам он отправился на поиски настоятеля монастыря. Игумен Филимон ничем не порадовал Гусева.

   — Нет, сын мой, с утра мои иноки блюли ворота обители. Не было среди страждущих княжны Елены Ивановны.

   — Смотри, святой отец, не бери грех на душу, на всякий случай предупредил Владимир.

   — Чист я перед государем, как перед Господом Богом. И на том целую крест, — строго ответил игумен.

Спустя какой-то час Гусев привёл свой отряд к Николо–Угрешскому монастырю, но и тут его ждала неудача. Здесь не было ни погорельцев, ни каких-либо беглецов, ни приезжих. И ворота за минувшее с начала пожара время никому не открывались. Однако привратник сказал Гусову то, что его озадачило:

   — Ноне на рассвете примчал к вратам всадник и тоже спрашивал о дщери Иоанновой.

   — Кто он? Ты знаешь его?

   — Да не, боярин, мы обитель не покидаем, и к нам мало кто наведывается, кроме богомольцев. Уж не взыщи.

   — Как он выглядел?

   — О, Боже! Как и ты, как все, кто на пожаре побывал: растерян, грязен. А так пригож и статен, телесами силён. Черняв и усы с бородкой молодые, ответил привратник.

Владимир знал, что при княжне стоял князь Илья Ромодановский. «Черняв и усы с бородкой молодые. Да он же, он!» — обрадовался Гусев и торопливо спросил:

   — Куда сей муж умчал?

   — Поди, на Остров или на Арининское. — И привратник пояснил: — Там есть где укрыться княжне. Да, ещё о броде спрашивал чернявый.

   — А брод-то где?

   — В полверсте, под сосновым бором.

Брод Владимир и воины не нашли. Однако у Гусева поднялось настроение. Знал он, что ежели догонит молодого князя, то вместе они наверняка найдут княжну, потому как, показалось боярскому сыну, князь «взял след». И Гусев погнал коня в реку да вплавь пошёл.