Государыня пустыня

Нет. Легко подавив в себе этот естественный человеческий порыв, он будет очень долго рассуждать о слоях, прослойках, пластах, уровнях, горизонтах, строительных периодах, консистенции почвы — о чем угодно. Он продемонстрирует кучу схем, планов и каких-то скучных разрезов. Он остановит внимание коллег на фотографиях, где видны какие-то пятна в земле да колышки, вбитые тем же археологом. И лишь в самом конце доклада, как бы между прочим, просто для полноты картины, он покажет и свои потрясающие находки. Он сделает это с великолепной небрежностью, словно выполняя формальность, хотя и приятную.

Впрочем, это идеал. Все археологи к нему стремятся, но, к счастью, никто его полностью не достиг. Все-таки чертовски приятно извлечь на свет божий что-нибудь необычайное и удивить этим себя и других.

Итак, я получаю участок в нераскопанной части замка, беру в руки нож и кисточку, сажусь на корточки и начинаю прилежно мести серую поверхность глиняного холма. Что я ищу? Что откроется для меня в этой толще, таящей неведомое? Странное дело! Археология, наука о старом, на каждом шагу открывает что-нибудь новое.

Но все мы, я и мои товарищи, точно знаем, что мы ищем. Знаем с самого начала раскопок. Каждый из нас ищет четыре стены, пол и минимум одну дверь. Все остальное, что говорят у нас в экспедиции, «лезет». «Лезут» горшки, орудия труда, произведения искусства, куски полуистлевшей ткани, архитектурные детали… Это словечко так у нас привилось, что одна девушка-новичок сочла его научным термином и написала в своем дневнике: «Из северо-западного угла вылезла огромная верблюжья челюсть».

— Ну, как стена? — спрашиваем мы друг друга. — Ах, ты нашел угол! Счастливец! Две стены сразу! А это что лезет?

Искать нечто четкое, определенное и находить на пути к нему новое, неожиданное, то, что, как говорится, «лезет» само собой — может, в этом и заключается секрет всякого мастерства?

Улыбка

Среди развалин, в глине и в пыли
Улыбку археологи нашли.

Из черепков, разбросанных вокруг,

Прекрасное лицо сложилось вдруг.

Улыбкою живой озарено,

Чудесно отличается оно

От безупречных, величавых лиц

Неведомых богинь или цариц.

…Взошла луна. И долго при луне

Стояли мы на крепостной стене.

Ушедший мир лежал у наших ног,

Но я чужим назвать его не мог —

Ведь в этой древней глине и в пыли

Улыбку археологи нашли.

Кости

Нельзя предсказать, что именно откроется при раскопках. Но, конечно же, и на этот раз будут, выражаясь языком науки, широко представлены остеологические материалы и фрагментированная керамика, или, попросту говоря, обглоданные кости животных и битая посуда. Эти находки заранее запланированы. Купленные в сельпо ящики с надписями «Карамель», «Лапша», «Зеленый горошек» в первые же дни раскопок начинают заполняться другим товаром.

Кости, как правило, раздроблены, расколоты вдоль (костный мозг — древнейшее из лакомств). Наше дело — снабдить их этикетками и получше запаковать. В Москве ими займутся зоологи. Полностью доверяю специалистам и даже не рискую давать собственные определения костей. Как-то еще в Новгороде, на заре моей научной деятельности, я нашел зубы и определил их как человеческие. Руководитель экспедиции профессор Арциховский взял в руки мою находку и задумчиво произнес:

— Не дай вам бог, Валентин Дмитриевич, стать таким человеком. Это свинья.

Из всех обитателей лагеря остеологический материал больше всего привлекает Кутьку. Беда, если щенок повадится ходить на раскопки. Возьмет да и утащит тысячелетнюю кость, попробует, съедобна ли, и на всякий случай зароет в отвал. Стоит Кутька на краю раскопа, виляет хвостом, наблюдает за нами с живейшим интересом и, наверное, по-своему, по-собачьи, осмысливает происходящее: «Все ясно! Зарыли что-то невероятно вкусное, но так давно, что забыли где, и вот перекопали столько земли, а найти не могут».

Лишь иногда кости животных привлекают внимание в самый момент раскопок. Вот, например, северовосточные соседи хозермийцев, оседлые скотоводы, использовали кости крупного рогатого скота как строительный материал для своих зданий. Ими расклинивались своды. Задрав голову, можно увидеть, на какую «высоту» было поднято животноводство.

А с горкой бараньих костей, найденной в углу под полом одной из комнат дворца Топрак-кала, у меня связано поэтическое воспоминание. Представилась картина: строители, кончив дело, принесли в жертву богам барашка; жертвенное мясо съели, веря, что их пиршество незримо разделяют высшие силы, и погребли косточки в углу в надежде, что от этого милостью богов стены будут покрепче.