Государыня пустыня

Очертания у курганов прямоугольные. Значит, они были не круглыми, как юрта, а скорее всего гранеными, пирамидальными, похожими на палатки. Только у одних эти посмертные дома-«палатки» были маленькими, вроде наших четырехместок, а у других громадными, — самый большой курган до сих пор поднимается над Чаш-тепе на шестнадцатиметровую высоту. Малые курганы были сооружены, так сказать, в соответствии с ростом покойного, а большие — с его рангом, с его положением среди сородичей. Человека после смерти высокий чин делал великаном: в стране теней его рост полностью соответствовал рангу. Смерть не уравнивала всех, а, наоборот, еще больше подчеркивала различие между племенной знатью и рядовыми кочевниками.

Некрополь был последним становищем кочевников, последним привалом, последним военным лагерем.

Перед нами словно бы расположилось могучее древнее племя. Расположилось в строгом порядке, по чинам и подразделениям. Центрами таких подразделений, наверное, были укрепленные дворы, вроде того, где я работал. Дворов этих девятнадцать. Девятнадцать подразделений племени, то есть девятнадцать родов. Почти у каждого двора высокий курган — посмертный дом родового вождя. Возле моего двора такого кургана не было. Видно, ушло куда-то племя, навсегда оторвалось от могил предков, и один из родовых вождей был похоронен уже на чужой стороне.

Племя щедро поделилось своими военными трофеями с обитателями страны теней, наполнив сокровищами их последние неподвижные земляные шатры. Но то, что живые добыли мечами, копьями и стрелами, было отнято у мертвых простыми лопатами.

Выяснилось, что курганы еще и еще перекапывались в разные эпохи. Нашими предшественниками не были раскопаны только их края. Потом воронки заполнялись песком и пылью, и курганы возникали вновь. Это хорошо видно, если поглядеть на разрез.

2

Пыль… О ней всегда забываешь, думая о прежних раскопках и особенно мечтая о новых. Воображение очищает их от пыли.

Софья Андреевна Трудновская работает прямо-таки внутри смерча — бульдозер отодвигает выброшенную землю.

Курган начальника отряда дымится, как жертвенный костер, Рапопорт вместе с рабочими машет лопатой.

А в кургане Лоховица из земли и из облака пыли постепенно проступает каменная кладка склепа. Пусто. Ничего, кроме скорпионов под камнями и камыша, отброшенного в сторону грабителями.

К сведению романтиков, рвущихся на раскопки в пустыню. Копать там — значит ежедневно, в любую погоду принимать примерно такую же порцию пыли, какую может дать хороший буран. А если вы работаете на курганах, то нет гарантии, что вам не придется перевеивать пыль, которую уже не раз поднимали ваши древние коллеги, грабители и кладоискатели.

Грабители шли, так сказать, по горячим следам — земля с остатками погребения иногда сыпалась с их лопат в свежий, еще не затянувшийся ров. Но создавалось впечатление, что между их уходом и нашим появлением кто-то еще ухитрился произвести здесь самые настоящие археологические раскопки и унести с собой все до последнего черепка, как того требуют строгие правила методики. Эти люди уже не знали, кто воздвиг некрополь, не знали обычаев народа, оставившего памятники и пропавшего куда-то. Иначе им было бы ни к чему раскапывать курганы почти на снос или бить заведомо бесполезный шурф на одной из земляных башен моей крепости.

Силуэты средневековых городов, маячившие на горизонте, наводили нас на такое предположение: когда-то, во времена хорезмшахов, здесь по приказу правителя области или самого царя были проведены крупные раскопки. Сделано это было, видимо, для пополнения государственной казны. Надо полагать, тут одновременно работали сотни, а то и тысячи землекопов. И кто знает, может быть, раскопками интересовались тогдашние ученые!

Жизнь наша текла мирно, размеренно, настроение у всех было ровное, но немного печальное. Мы подбадривали себя шутками. Название Чаш-тепе теперь звучало для нас так: «Шиш-тебе!»

3

Ограда отделяла меня от товарищей. Волей-неволей я жил замкнуто.

Но вот прямая белая дорожка легла поперек серого такыра двора, поднялась на стену и спустилась по гребню к подножью крепости.

Я искал следы рва, откуда брали землю, чтобы насыпать стены и башни. Рва под стеной не оказалось, зато тут не было и глинистой почвы — сразу шел известняк. Поверхность у подножья была ниже, чем поверхность двора. Значит, землю для постройки валов и башен гребли прямо с материкового камня, прихватывая слежавшийся песок, мелкие камешки и щебень. Под лопатами людей вал двинулся, вырос, взметнулся и навеки застыл, став стеною двора.

Нельзя сказать, что, выйдя из крепости, я добыл какие-то новые сведения о ней. Но зато передо мной открылся залитый солнцем, серый, робко зеленеющий простор плато. Я снова видел высокие, не меньше пятиэтажных домов, курганы с седыми вершинами. А внизу под обрывом — зеленеющие сады, распаханные поля и такие игрушечные, беззвучные тракторы.