Государыня

   — Собрать воедино и сказать, что их ждёт, ежели надумают угрожать нам изгнанием, — ответил дьяк Курицын. Князь Ряполовский хотел возразить, но Фёдор, подняв руку, остановил его. — Мы только скажем панам, что Русь сегодня не та, что была вчера. Мы сбросили с плеч татарское иго, и наша сила прибывает день ото дня. У нас договор с крымским ханом, а он давно зарится на Литву. Потому панам рады должно с нами считаться, ежели не хотят порушить мир.

   — Ты верно молвил, — согласился с Ромодановским князь Ряполовский. — Да и война нам во срам. Как это тесть на зятя и на дочь пойдёт с войском? Тут надо всё разумно взвесить и самим не ринуться на рогатину. Сраму не оберёшься.

Задумались придворные Елены. Куда ни ткнутся, всюду препоны возникают, но они продолжали искать путь к мирному исходу. Все, однако, сошлись на том, что дьяк Фёдор Курицын прав: лишь через уговоры надо добиваться мирного решения разлада. Всем стало очевидно, что если не найдётся путь к миру, то от этого будет тяжелее всего государыне Елене. Она окажется под тучами стрел панов рады, её опалит гневом отец.

   — Бог помилует, и до войны дело не дойдёт, ежели на половинчатое согласие пойдём, — высказал своё мнение праведный боярин Скуратов. — И паны будут довольны, и мы нагишом не останемся. Да и к чему столько ратников и челяди держать!

   — Может, сие и так, токмо опять‑таки волю государя преступим, — заметил князь Ромодановский. — Давая наказы перед моим отъездом, батюшка сказал: «Вы там стойте прочно, воев при себе держите, а не на постое где‑то». Вот и судите…

И опять придворные Елены задумались, теребили бороды, напрягали мысли. Пришло время трапезы, и дворецкий Дмитрий Сабуров прервал их размышления. Но и там, за столом, за чарой хмельного они ещё не один час лопатили слова, словно зерно на току. Наконец согласились на том, что волю государя всея Руси им не дано нарушить, и отважились послать в Москву гонцов, чтобы из первых рук получить повеление, как жить с литвинами: мирно ли отправить воев и дворню в Москву или пойти встречь, держаться до последнего и ждать подмоги войском. Князь Ряполовский завершил долгую и мучительную беседу:

   — Пусть будет по–вашему, государевы люди. Ноне же я отправляю гонцов в Москву к великому князю.

В те же часы во дворце канцлера Монивида собрались литовские вельможи. В роскошных палатах они чувствовали себя свободно, торжественно, и у них не было никаких разногласий и сомнений в том, что может быть иное решение, нежели то, что предложил Монивид. Он же был твёрд в сказанном.

   — Думаю, вельможные паны, так. Мы с вами не подписывали в Москве договорную грамоту и не давали согласия нашему государю вольно ввести московитам рать в Вильно. И мы не отвечаем перед государем Руси за наши действия. Зачем же терпеть в столице государства иноземную рать?

   — Пусть убираются прочь! — воскликнул младший князь Друцкий.

Его поддержал хор голосов: «Прочь! Прочь!»

   — Вижу, воля ваша едина, — сказал канцлер Монивид. — И с нами святая католическая церковь. — Он поклонился епископу Адальберту. — Потому сегодня мы окончательно потребуем от великого князя выполнить нашу волю.

Слово взял гетман Николай Радзивилл.

   — Всё так, но мы не должны забывать, что если тысяча руссов поднимет оружие, то и горожане–русы возьмутся за вилы и топоры. Устоим ли, если у нас под руками не более восьми сотен воинов? С нами что тогда будет?

Паны молчали. Они были озадачены. Однако сам же Радзивилл вселил в них надежду на благополучное завершение начатого дела:

   — Нам не надо спешить. Мы не на пожаре. Предлагаю от имени рады отправить послов в Ливонский орден. Пусть магистр пришлёт рыцарей для защиты Вильно от россиян. Он это сделает охотно. Ещё надо немедленно послать гонцов в Каунас, в Паневежис и Лантверис. Пусть наместники соберут отряды шляхтичей, волонтёров и срочно пришлют их в Вильно. И вы, господа, позаботьтесь пополнить войско, как и я обещаю это сделать. Как только город будет надёжно защищён, мы попросим руссов немедленно покинуть его. А не уйдут по воле, выгоним силою оружия.

Вельможи ещё обсуждали детали своих действий, когда в зале появился дворецкий Монивида и позвал его, намереваясь передать должное лишь ему. Монивид подошёл к дворецкому и спросил его:

   — С чем пришёл, Якоб?

Тот ответил:

   — Ясновельможный пан, явились семеро русских бояр и князей, просят принять их.

   — Что им надо?

   — Не знаю, ясновельможный пан.

   — Сам дьявол привёл их сюда, — зло бросил Монивид и вернулся к столу. — Слушайте, вельможные паны, пришла делегация московитов. Будем их слушать? Или выпроводим?

   — Сын мой, мы должны их выслушать, — вмешался епископ Войтех. — Мы будем знать, чего они добиваются.

   — Если не возражаете, я впущу их, — произнёс канцлер.

   — Пусть войдут, но воли им тут не будет, — отозвался старший Друцкий.

   — По мне так одного нам хватит послушать. Не терплю москалей, — заявил гордый граф Хребтович.

   — Всё верно сказано ясновельможным графом, — согласился Монивид и повелел дворецкому: — Позови князя Ряполовского, если он пришёл. Остальным поставь вина, и пусть ждут.