Готамерон. Часть I (СИ)

Фергус вздохнул свободнее, предложив Румбольду пройтись. Покинув тенистую улицу через каменную арку, ополченцы прошли в крошечный дворик с фонтаном. Там, под кронами деревьев, они сели на скамью и стали смотреть на струи воды, бившие из каменной чаши.

— Я не могу долго говорить, — поторопил его Румбольд. — Марвин видел, как я ушел. Если Вульфгард узнает, что я опоздал без причины, меня могут наказать. Тебе, кстати, тоже стоит к нему зайти, пока он сам не вызвал.

— Я тебя не задержу. Только выслушай внимательно, — полушепотом произнес Фергус. — Ты, правда, считаешь, что на войне воины часто меняют лагеря? Кажется, так ты мне сказал?

— Да. И что?

— Ниргал тебя разорви! — в гневе прохрипел он. — На Миркхолде никогда не было войны! Зачем ты это сказал?

Ополченец сомкнул губы, глянув на него волком, но волю чувствам не дал. Фергус опомнился и вновь перешел на шепот:

— Румбольд, ты затеял опасную игру. Может, я и не слишком умен…

— Вот такого я точно не говорил.

— Брось. Меня за глаза дубовым деревенщиной кличут. Я никогда умом и не хвастался, но жизнь знаю. Доносчиков никто не любит, но еще больше не любят вымогателей.

Теперь уже пришла очередь Румбольда негодовать. Сержант ссутулился еще сильнее, придвинулся ближе и с угрозой переспросил:

— Как ты меня назвал, сержант?

— А как ты хочешь, чтоб тебя называли? Если уж взял на себя роль честного человека, то перестань виться ужом и отвечай прямо. — Фергус говорил уверенным голосом, наблюдая за глазами парня. Будучи выходцем из крестьян, Румбольд не умел скрывать чувства. Он же, в свою очередь, кое-чему научился у Кассии, и мог разобрать, когда человек лжет. — Я думал, что мы понимаем друг друга. Ты с нами всего два месяца, но за это время я в тебе ни разу не разочаровался. Ты всегда был на месте и делал то, что требуется. У меня нет причин тебе не доверять.

— Ты что, похвальный отзыв на меня стряпаешь? Давай ближе к делу.

— Ближе некуда. Я был таким же, как ты, когда вступил в ополчение. Рвался очисть город от подонков, сделать его безопаснее. Вульфгард любит тех, кто исполняет свой долг. Ты хочешь казаться лучшим, но когда-нибудь допустишь ошибку и поймешь…

— Думаешь, я пытаюсь перед Вульфгардом выслужиться? — с усмешкой перебил Румбольд, откинувшись на спинку скамьи. — Помнишь, я рассказывал, как мы с отцом бежали с фермы Рольфа. Нам тогда казалось, что это конец. Я встречал множество людей, которым не удалось остаться в Готфорде, но к нам люди почему-то были добры. Отец работал в доках. Я помогал рыбакам. Мы прожили здесь год и один день, после чего, по закону, стали свободными горожанами. Отец расслабился и стал много пить. Затем потерял работу. Начал воровать. Кончилось тем, что его поймали с поличным в доме местного ростовщика и Вульфгард прилюдно отсек ему руку.

— Да. Ты говорил об этом, — кивнул Фергус. — У каждого своя история, но я не понимаю какое отношение…

— Значит ты и впрямь дурак, — отрезал Румбольд, поднимаясь со скамьи. — Отец умер спустя два дня от заражения, а я пошел наниматься в ополчение, к тому, кто честно исполнил свой долг. С тех пор я сам по себе. У меня ничего не осталось, только это сюрко, меч и койка в казарме. — Тут сержант наклонился и прошептал: — Запомни, Фергус. Я охраняю этот город не ради одобрения Вульфгарда, не ради того, чтобы произвести на тебя впечатление, не ради золота и не потому, что это самый легкий путь для новичков. Я делаю это ради них.

Румбольд слепо указал в сторону ближайшего дома, из окон которого доносились голоса.

— Ради людей, благодаря которым смог остаться здесь. Ради тех, кто не увидел во мне вора после преступления отца.

— Мы отошли от темы, — рассеянно пробубнил Фергус, понимая, что вконец запутался.

— Мы подошли ближе некуда. Воровство — худшее, что случалось с Готфордом за последние сто лет. Даже бандитов можно понять. Они выживают в глуши, но воры — это жалкие лентяи, которые не хотят работать и портят жизнь честным горожанам.

Фергус помрачнел, догадавшись, куда ведет товарищ по оружию. Румбольд тем временем, словно рыцарь положил два пальца на рукоять меча и выпрямился, собираясь следовать дальше.

— Всегда помни собственные слова, Фергус. Доносчиков никто не любит, — и, повернувшись, шепотом добавил: — Вульфгард не узнает, с кем ты шепчешься. Только не от меня. Я буду выполнять свой долг, но тебе лучше поостеречься. Вдруг кто-нибудь еще заметит, что ты постоянно шастаешь в подвал самой поганой гостиницы Готфорда.

Ополченец удалился с высоко поднятой головой, оставив его в тени у фонтана. Фергус на прощанье только рукой махнул. Румбольд не умел писать, но приговор себе все-таки составил. С этих пор судьба гордого стража была предрешена.

3-й месяц весны, 23 день, Каденциум — III