Готамерон. Часть I (СИ)

— Мой сын, — с жаром начал седовласый, — до сих пор ничего не сделал правильно. Он портит мясо при разделке. Неумел! Не может уследить за подсадным животным. Нетерпелив! Так и не научился правильно ставить и использовать капканы. Безрук! Чем же он отличается, хотел бы я знать? Тем, что притащил гримлака, в шкуре которого больше дырок, чем в решете?

— Не кипятись, Кэрк, — остудил пыл упрямого старика Никлас. — Отличается он в первую очередь тем, что учится на собственных ошибках, а не на твоих.

— Как это понимать?

— А так. Помнишь ли ты, как первый раз пошел на охоту с Алкуином?

— Хм…

— То-то же. В тот день ты чуть в яму-ловушку не провалился. В следующий раз тебя едва снорлинг не загрыз. А сколько ты выпустил стрел, прежде чем научился метко стрелять?

— Я начал охотиться в сорок два, — сухо заметил Кэрк. — Тому, кто всю жизнь возился в земле сложно наскоком освоить лук. Не так ли?

— Речь не о твоих способностях, а о попытках, которых у тебя было немерено. Гримбальд тоже сноровкой не блещет. Тем не менее, многие уже считают его лучшим стрелком в лагере. Кто знает, каких высот он достигнет, если будет ошибаться и дальше, или если ты не будешь стоять у него на пути. Ведь недаром же ваганты поют: «Противник дел, любитель слов — подобен саду без плодов».

Замечание прозвучало убедительно, но, как и многие другие, ушей упрямца не достигло. Никлас уже давно заметил странную черту характера, свойственную некоторым старикам. На склоне лет они будто бы впадали в детство, и на все реагировали по принципу «черное — белое». Когда дело касалось сына, Кэрк превращался в тупого ребенка, самозабвенно ломавшего дорогую игрушку, в надежде, что сможет сделать ее лучше. Игрушкой в этом случае был Гримбальд.

— Ты вот сперва собственного сына заведи, а потом воспитывай, — деловито произнес старик и, взяв солидную пригоршню голубики, пошел к кострам.

Почувствовав жжение, он прихлопнул комара и растер насекомое вместе с кровью по лбу.

— А насчет частокола все-таки подумай! — раздался из-за хижин скрипучий голос.

Никласа аж передернуло. Выпустив корзинку из рук, он в отчаянии уставился на свою старую кобылу, недовольно бившую землю копытом. У заезженной клячи мозгов было и то больше, чем у Кэрка. Зачем он вообще разговаривает с ним как с человеком? Старик тупеет с каждым годом и, должно быть, уже забыл все те примеры и увещевания, на которые он только что потратил дыхание. Когда Гримбальд вернется, за стеной вновь будет скандал, и вновь на пустом месте. Потом головная боль и бессонная ночь.

Никлас поглядел на дрожащие от бессилия руки. Может и впрямь покинуть лагерь? За маяком возле Леса мирквихттов на скалах много пещер. Рядом простецкая тропа, по которой из срединной долины постоянно ходят торговцы. Мясо можно менять прямо там. Собрав выпавшие из корзины ягоды, утомленный, он стал размышлять о том, как хорошо было бы разобрать хижину и перенести ее на другой конец лагеря. Такая мысль приходила ему в голову не раз, но он так и не решился на это. В конце концов, у них была община, и охотники уважали друг друга, делясь всем, в том числе тумаками и руганью.

3-й месяц весны, 20 день, Новос — IV

Остаток вечера Гримбальд провел в покоях Кассии. В этот раз, у него было достаточно времени, чтобы рассмотреть ее коллекцию артефактов. Подруга, как и многие девушки, была неравнодушна к дорогим вещичкам, и за шесть лет успела скопить множество ценных предметов, большинству из которых он не смог бы найти применение в глуши. По словам Кассии, многие из них обладали магической силой, но Гримбальду россыпи камушков и старая посуда казались просто безделушками. Конечно, в коллекции были драгоценные камни, черные жемчужины, изогнутые суранские кинжалы и магические болы с причудливой гравировкой, но большую часть все-таки составлял хлам.

Вдоволь насмотревшись на волшебные безделушки, Гримбальд перевел взор на стены и потолок. Рядом с кроватью, в свете факела висел серебряный диск с цифрами и засечками. Эту вещицу Кассия тоже держала для красоты. Отполированный до блеска календарь с двумя кольцами по краям и шестью столбиками цифр сведенных к центру, сиял словно луна. Коснувшись пальцем самого широкого внутреннего кольца, поделенного на шесть частей, он шепотом произнес:

— Вергин, правник, каденциум, тридвор, трида, новос.

Шесть дней магорской недели его заставил выучить Кэрк. Все родители так делали. Дети должны были запоминать эту ерунду с юных лет, чтобы потом благополучно забыть или начать путать триду с тридвором. Держать такую подсказку дома никто тем более не стал бы. Простому человеку достаточно было знать, что на Миркхолде зимой холодно, весной жарко, а летом сыро.