Готамерон. Часть I (СИ)

Подхлестнув кобылу, Никлас направил повозку вверх по дороге, но вдвоем они пробыли недолго. На выезде из лощины в телегу запрыгнул Барток. На юноше была типичная городская одежда и новая жилетка с позолоченными цепочками. У пояса висел красивый кинжал и кожаный мешочек, набитый монетами. Примостившись на краю телеги, Барток склонил голову и дружелюбно подмигнул. Все знали, что он часто ездит в город, чтобы навестить отца, по которому, якобы, скучал. На самом деле скучал молодой охотник по бутылке джина в портовой таверне и друзьям-докерам. В душе Гримбальду было жаль Вулфгарда. Капитан был большой добряк и всякий раз краснел, когда подчиненные приводили в казармы его сына — пьяного или побитого. Наверное, потому он и отправил Бартока подальше от города, надеясь, что жизнь в глуши закалит гуляку и заставит ценить каждый прожитый день.

— Эх! Давно я не был в городе. Отец, наверное, уже соскучился, — рассмеялся охотник, искоса поглядывая на Никласа.

Гримбальд и Никлас обменялись взглядами, а затем скупо улыбнулись.

***

Путь до города пролегал сквозь долины и ущелья. Готфорд стоял в низине, с трех сторон окруженный холмами и лесами. Добраться до него можно было только по горам. Большая часть острова, за исключением фермерских угодий в центре, представляла собой огромную каменную глыбу, покрытую землей. На протяжении всего пути вдоль дорог попадались куски скальной породы, поросшие травой или деревьями. На крутых холмах, словно клыки чудовища, из земли торчали древние мегалиты. Лабиринт долин и лесов, отгороженных друг от друга ступенчатыми утесами, был соединен подвесными мостами и узкими серпантинными дорожками, по которым проходили торговые маршруты. По одной из таких дорог ехала их повозка, время от времени сталкивая с обрывов камешки, исчезавшие в кронах деревьев внизу. Иногда им приходилось спрыгивать на землю и ждать, пока Никлас переправит телегу через старый мост или рыхлый уступ. Широкоплечий охотник все делал быстро и без лишних усилий — сказывалось кочевое прошлое и опыт управления тягловым скотом.

Ближе к полудню они спустились в обширную долину, на дне которой рос светлый лес. Это был последний лес перед городом. Здесь не водились опасные хищники, зато орудовали шайки бандитов и лудильщиков, обиравших фермеров и торговцев. Ополчение с этим ничего не могло поделать, еженедельно принимая жалобы пострадавших, а иногда и их тела в повозках других торговцев. Все зависело от того, какого качества товары они везли, и насколько богаты были.

Обычно торговцы прибывали в две волны — рано утром к открытию городских врат и после полудня, когда просыпались богачи из верхнего предела. Самые предприимчивые объединялись в караваны или нанимали охрану, пересекая опасный лес с оружием в руках. Никлас это знал и специально поехал утром, чтобы проскочить опасный участок дороги до начала всеобщей грабли. К тому же в последние годы бандиты чаще стали устраивать облавы именно на караваны, а единичные повозки пропускали.

Спеша добраться до ворот, он разогнал телегу, но вскоре был вынужден остановиться. За очередным поворотом валялся человек. В кожаных доспехах, с обломком меча в руке, незнакомец лежал, погрузившись лицом в колею. Из спины торчала стрела. Судя по одежде, это мог быть охотник или бандит.

— Не нравится мне это, — пробормотал Гримбальд, глядя на густые ели, стеной возвышавшиеся по обе стороны дороги. Он убрал за ухо прядь волос и достал из повозки лук.

— Убийца гримлаков струсил? — послышался за спиной насмешливый голосок. — Трупа испугался?

— Я боюсь не трупа, а тех, кто его убил.

— Замолчите оба, — полушепотом ответил Никлас, указав на конец дороги, где за деревьями виднелась серая зубчатая стена. — Город близко.

— Может, это ополченцы его оперили? — предположил Барток. — Мой отец с такими ублюдками не церемонится.

Никлас спрыгнул на дорогу и подошел к телу. Гримбальд наложил стрелу на тетиву, продолжая внимательно всматриваться в чащу. Вокруг царила непривычная для утренних часов тишина. Даже птицы умолкли. Обычно такое случалось, когда в лесу появлялись люди.

— Почему здесь так тихо? — прошептал он.

— Это из-за нас, — небрежно пояснил Барток, поднимаясь в кузове. — Птицы молчат и звери боятся.