Готфрид Лейбниц

Но если все «примеры», т. е. факты, восходят к логическим первоначалам, то к ним восходят и метафизические структуры. Если истины фактов (С) вытекают из логических истин (А и В), то не могут быть в стороне и истины метафизические. Предваряя будущие замыслы Гегеля и его принцип совпадения логического с историческим, Лейбниц попытался реализовать, но лишь в фрагментарной форме, выведение метафизики из логики.

В ряде случаев он истолковывает принципы своего философского метода как результат панлогического понимания мира. Принцип всеобщих различий он выводит (в одном из фрагментов, написанных около 1695 г.) из тезиса об аналитичности всех истин, т. е. в конечном счете, из закона тождества, согласно которому отсутствие различий привело бы к совпадению всех предложений о фактах в одно предложение (19, S. 440). Принцип монадности и положение о врожденности знания он также характеризует как следствие из закона тождества, приравнивающего вещь к последовательности (программе) ее состояний. А из принципа всеобщих различий вытекает, по Лейбницу, даже такой конкретный факт онтологии явлений, как отсутствие пустоты, ибо у пустоты пространства могли бы быть совершенно одинаковые части (19, S. 443–444). Эта схема отличается от разобранных выше схем строения метода.

О панлогизме Лейбница впервые со всей определенностью сказали Кутюра и Рассел. Л. Кутюра (1868–1915) издал в 1903 г. логические рукописи философа, а Б. Рассел написал в этой связи специальное исследование. Л. Кутюра, например, пришел к выводу, что у Лейбница налицо «аналогия и почти полное тождество его Метафизики и его „реальной“ Логики» (37, р. 279). Оба они, однако, впали в преувеличение, полагая, будто есть «два разных» Лейбница-философа. Но ведь «второй» Лейбниц — прямое продолжение «первого», что заметил уже сам Кутюра. Но неправ и П. С. Попов, увидевший у Кутюра всего лишь субъективное желание изобразить Лейбница «логицистом».

Замысел Лейбница был сам по себе величественным: включить чувственный опыт в царство разума, растворить эмпирическое в рациональном и тем самым добиться идеала, при котором «все может быть доказано» (9, с. 73) и природа познавалась бы как продукт «божественной», т. е. абсолютно всеохватывающей и полной математической логики (37, р. 256), ибо для всей Вселенной существует «одно-единственное решение» (12, с. 85). Но чтобы этого добиться, надо суметь пройти бесконечную дистанцию, отделяющую нас от полной совокупности логических истин, и охватить ее, т. е. осуществить бесконечный анализ, а это невозможно тем более, что монады не в состоянии информировать друг друга о своих знаниях. Да и ту далеко не бесконечную по своему действительному содержанию онтологию монад, которую построил Лейбниц, невозможно было вывести из чисто логических посылок, и ему приходится многое из того, что он называет аксиоматическим, втихомолку заимствовать из эмпирии. К логике не сводимы ни биологические, ни физико-динамические характеристики монад, и к законам (тождественноистинным предложениям) логики, т. е. к истинам вида А, нельзя свести все содержательные утверждения. С Лейбницем здесь происходит почти то, что произошло со Спинозой и Гегелем, и стремление Рассела вывести Лейбницево понятие субстанции из логического отношения между субъектом и предикатом, а всю монадологию — из учения о суждениях оказывается преувеличением.

Итак, панлогические мотивы всегда присутствовали в построениях Лейбница, а с другой стороны, их всегда ограничивало различие между сущностью и существованием, возможностью и действительностью, логикой и физикой, исчислением и жизнью. Тем не менее в рукописях Лейбница, опубликованных Л. Кутюра, имеются отличия от того, что было написано в других работах, ранее опубликованных. Эти отличия состоят в более резком формулировании выводов из последовательно проводимого рационализма.

Последний приводит к выводу, что всеобъемлющий логический детерминизм господствует над самим господом богом (намек на что содержался уже в § 13 «Рассуждения о метафизике» (1685) и в «Теодицее», где существование бога доказывалось из закона достаточного основания). Но оказывается, что бог должен быть подчинен и всем прочим логическим и методическим принципам: закон противоречия сводит на нет свободу его воли (24, с. 303), а принцип всеобщих различий запрещает ему лишить монады их телесного обличия. А. Арно пришел в богобоязненный ужас, когда Лейбниц изложил ему в письме свои панлогические взгляды.

Далее, закон достаточного основания вырисовывается в более монистическом виде: различные четыре его трактовки (для областей «случайных» физических явлений, сущностного развертывания духовного мира монад, морально оцениваемого поведения высшей монады и для логического дедуцирования необходимых логико-математических истин) поглощаются последней из них. Они уже не только совпадают в сфере бесконечного всезнания, называемой «божественным разумом» (19, S. 428), но и порождают ее, «подчиняют» ее себе.