Готика Белого Отребья (ЛП)

Он понял, что не в первый раз слышал о доме Крафтера, и в его голове всплыло имя: Эфpаим Крафтер.

Но в следующее мгновение все раздумья исчезли, когда он внезапно начал задыхаться, окружённый зловонием, похожим на самый ужасный смрад, который только можно себе представить, усиленный во сто крат. Он был готов упасть на колени, но тревога мешала ему. Температура вокруг него резко понизилась, пот застыл на его лице. Он почувствовал, как огромная, почти осязаемая тень накрыла землю перед ним.

На него смотрел не человек, а какое-то уродливое существо восьми футов^[27] ростом. Его голова была непропорционально большой и деформированной. Сквозь ужасную вонь Писатель заметил, что существо было одето в джинсовый комбинезон и с огромной выпуклостью в паху. Затем монстр обхватил голову Писателя и поднял его в воздух. Монстр открыл чёрную пасть, окаймленную чем-то похожим на собачьи зубы. Когда этот рот сомкнулся на лице Писателя, он либо потерял сознание, либо умер…

* * *

Кому приписывали позорно избитую фразу, что это была темная и бурная ночь? Писатель не был уверен, потому что читал очень мало ужасов, но он подумал, что это, должно быть, "Последние дни Помпеи" автора Бэйрона Эдварда Бульвер-Литтона. Возможно, когда Бэйрону тоже приписали столь же избитую фразу, он проснулся в холодном поту. Во всяком случае, именно так Писатель проснулся в своё первое утро в Люнтвилле. Его голова была словно набитой ватой, глаза быстро сфокусировались. Затем он понял, что лежит полностью одетый на своей кровати в комнате номер 6. Его длинные волосы прилипли ко лбу, мятая белая рубашка на пуговицах прилипла к телу от пота. Ужасный сон вернулся в его сознание, и ему показалось, что он сейчас закричит.

Те два социопата - Дикки и Боллз - и то, что они делали…

Писатель был охвачен мыслью, что встречал их раньше. Он был уверен в этом. И он был уверен в другом:

Я чертовски хорошо знаю, что был в доме Крафтера…

Каким бы мрачным ни был этот кошмар - не говоря уже о том, что это гигантское, воняющее тухлым мясом существо, которое едва не сожрало его лицо - он знал, что это повод для праздника.

Потому что к нему наконец начала возвращаться память!

Похоже, это были воспоминания из далекого прошлого, но как быть с более краткосрочными?

Он в замешательстве сел на кровати.

Что случилось со мной, прошлой ночью? - oн помнил, как был в кабаке, помнил, как разговаривал со Сноуи, но…

Потом он ничего не помнил.

Должно быть, я напился. Отличный способ произвести первое впечатление. Он почти чувствовал, как скрипят его суставы, когда он встал и побрел в ванную. Он должен был помочиться, как пресловутая скаковая лошадь, но когда он расстегнул штаны, чтобы заняться этим делом…

Воспоминание вспыхнуло у него в голове с быстротой пули.

В очередной раз в редком отступлении от утонченности он подумал: Ёб твою мать! Эти девчонки накачали меня наркотой и заставили трахаться с трупом!

Это ужасное воспоминание вызвало не что иное, как ощущение чёрного резинового кольца на его пенисе, когда он извлёк его, чтобы помочиться. Женский голос, резкий, как скрипичная струна, проник в его сознание: Мы тебе поможем, а потом трахнем. Ну, а остальное - как по маслу.

Действительно, как по маслу!

До него донёсся одуряющий запах, и когда Писатель определил его источник, его желудок начал судорожно сжиматься, как будто кто-то сжимал и разжимал его. Конечно, отвратительный запах исходил от его гениталий и охарактеризовать его можно было только как «вонь от киски», который в данном случае был намного хуже, потому что эта «киска» была мертва.

Неужели Писателя действительно стошнит от запаха и воспоминаний о том, что произошло?

Он упал на колени с болезненным двойным стуком, и его вырвало, как ручной трюмный насос, в “белый фарфоровый сосуд”.

Всё это поднималось и выходило из него, одно извержение за другим. Веревки рвотной слизи свисали с его губ, как лианы в джунглях; пучеглазое отражение его лица в туалетной воде не успокаивало его. Он был совершенно подавлен!

Он принял душ в яростном тумане умопомрачения, скребя своё интимное место с безумным неистовством.

Мой пенис был в МЁРТВОЙ женщине прошлой ночью!

Казалось, его гнев выжег похмелье. Я когда-нибудь был так зол? Он оделся и не раздумывая выскочил за дверь, чуть не столкнувшись с другим гостем.

- Прошу прощения, - поспешно сказал он.

- Конечно, брат, - ответил гость.

Ему было лет тридцать. Oн был с длинными волосами, в синих джинсах и спортивной куртке.

- Но помни, Бог прощает нам все наши мирские грехи, пока мы молим Eго. Он великий Царь над всеми богами! Ты слышишь меня, брат?