Готика. Становление

Ребята Буллита продолжали традицию приветствия новоприбывших хорошенькой трёпкой. Как правило, всё ограничивалось парой ударов, разбитыми губами или синяком под глазом. Жертва чаще всего быстро сдавалась, просила о пощаде, после чего стражники охотно оставляли новичка, не забыв ещё раз напомнить ему о том, кто здесь главный. Впрочем, иногда бандиты заходили слишком далеко, особенно, если жертва сопротивлялась или если у них было паршивое настроение. Так было с Лестером, оставленным истекать кровью, также зачастую случалось и с некоторыми другими. Изредка кого-то случайно вовсе убивали, а как-то раз один неудачник и сам не доплыл до берега пруда. Судей не очень-то интересовало, умеет ли он плавать, а никто из стражников не захотел мочить одежду, чтобы помочь утопающему.

Молодой парень, о котором говорил Диего, легко выплыл на берег, но оказался совершенно не готов к радушной встрече, которую ему подготовил Буллит. Крепкий удар в лицо свалил ещё не успевшего до конца подняться новичка, после чего он уткнулся головой в песок и затих. Стражники собирались продолжить «знакомство», но, когда Буллит подошёл ближе, светловолосый заключённый неожиданно ожил, извернулся и пнул его в колено. Удар получился неточным и лишь разозлил нападавших, в результате чего они толпой набросились на беднягу.

Диего пришлось вмешаться, чтобы не допустить убийства. Призрак не просто так присутствовал при каждой поставке – в его обязанности официально входила вербовка людей для Старого лагеря. Проделки Буллита изрядно уменьшали желание вступать в ряды рудного барона, и потому дальше на сцену всегда выходил доброхот Диего, который помогал зелёным новичкам освоиться, разжиться вещами первой необходимости и свести концы с концами в дни знакомства с колонией. Несмотря на неприязнь, следопыт редко вмешивался в развлечения компании Буллита. Самое большее, что он себе позволял – это поглядывать со стороны, чтобы вовремя остановить экзекуцию, если негодяи разойдутся слишком сильно.

Дело было не в том, что Диего боялся ссориться с бандой Буллита. Хоть Ворон и покровительствовал им, если бы следопыт пожелал, то быстро нашёл бы на них управу. В конце концов, он был на короткой ноге с Бартолло, который тоже имел немалый вес в замке и большое влияние на Гомеза. Дело было в другом – Диего устраивало, что новоприбывшие сразу видят истинное лицо стражников, не питают больше иллюзий относительно простора за барьером и мнимой свободы. Конечно, он делал свою работу, охотно предлагал помощь новичкам, однако приглашал в Старый лагерь по обязанности, а не по велению сердца. Тех, кого он звал искренне, он хотел видеть скорее в качестве своих подручных, нежели в рядах стражи. Потенциальных помощников отобрать было не сложно – реакция на первую встречу была самым лучшим экзаменом. В этом отношении люди делились на три основных типа.

Первый тип сразу сдавался, молча снося побои и издевательства. Иногда такие всё же сопротивлялись, но слабо, неумело и неуверенно. В этом были свои преимущества – к податливым новичкам Буллит быстро терял интерес. С этой категорией каторжников было всё ясно – им светила прямая дорога в Старую шахту, а для тех, кто немного порисковей – в Свободную или на рисовые поля. В любом случае, слабакам, нытикам и плаксам ничего, кроме тяжёлой физической работы здесь не светило. Помахав киркой некоторые становились покрепче, осваивались и меняли род деятельности, однако выбраться из рудной пыли в люди было непросто, а доходов едва хватало, чтобы сводить концы с концами – стражники старались, чтобы у старателей не осталось ничего лишнего, вымогая руду за всё, за что только можно, с поводом или без.

Сообразительность могла помочь выжить, но будь ты даже семи пядей во лбу, само по себе в колонии это мало чего стоило – чтобы подняться выше рудокопа требовалась воля и выносливость, а если каторжник не может постоять за себя в бою, никто не будет с ним считаться. Как ни странно, Лестер изначально относился именно к породе слабаков, отчего Диего не воспринимал его всерьёз. Лишь упорные тренировки, цепкий ум и удачное знакомство со мной смогли сделать из него успешного по меркам колонии человека. Тем не менее, если бы не занятия фехтованием с Горном, он никогда бы не добился общественного признания – просто-напросто до этого бы не дожил.