Готика. Становление

Орк махнул рукой, приказывая следовать за ним. Я едва поспевал, волоча за собой тяжкий груз. Голова умершего билась о камни, цеплялась за неровности и мешала продвижению, но вскинуть тело себе на спину мне недоставало сил. Место надсмотрщика занял другой орк, до этого отдыхавший вместе с товарищами и коротавший время за какой-то непонятной людям игрой. Он был недоволен внезапным поручением, и я знал, что для оставшихся рабов это ничем хорошим не кончится. Хорошо, что мне выпало тащить тело…

Идти пришлось недолго и, миновав несколько мрачных, ничем не освещённых тоннелей, мы вышли в большой зал. В нём тоже не было светильников, но раскалённые потоки лавы озаряли пещеру красными переливами. Было невыносимо душно и жарко, но орков, будто бы это ничуть не заботило – неприхотливые и выносливые, они могли играючи переносить смертельные для людей условия, как жары, так и холода. Железная броня, закрывающая добрую половину тела надсмотрщика, тоже ничуть его не тяготила, он шёл легким, упругим шагом, так что я выбивался из сил, чтобы не отстать. А отставать было нельзя, иначе я быстро разделю участь своего выбывшего из строя соседа.

Пройдя по мосту над потоками огня, мы зашли в небольшую постройку, стоящую на каменном острове из неподвластной лаве породы. Спиной ко мне стоял шаман, которого легко было узнать по длинному толстому посоху в руке. Не поворачиваясь, он приказал кинуть тело к другим, валяющимся в специальной утыканной кольями яме за алтарём. Иногда туда бросали трупы, иногда ещё живых – разницы не было. Когда свежих жертв накапливалось достаточно, шаманы собирались вместе и проводили тёмный ритуал. Мы, рабы, не знали, в чём он заключался, но слышали стоны и крики, раздающиеся из уже мёртвых глоток. Чёрная магия не знала пощады, поглощая саму душу несчастных, пока её связь с телом ещё не была потеряна до конца. На следующий день, трупы начинали сбрасывать в пустую яму…

По команде орка я свалил тело вниз, после чего, повинуясь неясному порыву, решился поднять глаза и взглянуть на грубый каменный алтарь. Это было роковой ошибкой. На нём покоился огромный странной зазубренной формы клинок. У самой рукояти светился пульсирующим светом фиолетовый камень, и в его мерцании было что-то чарующее и гипнотизирующее, так что раз посмотрев, от него нельзя было оторвать глаз. Это мерцание захватывало и притягивало, манило и завораживало. Голова пошла кругом, комната завращалась, как тележное колесо, а меня потянуло внутрь, будто всасывая в этот демонический кристалл.

Шаман молча и быстро вскинул посох для удара. Короткий выпад и утяжелённое навершие посоха врезалось мне в лоб. Тело откинулось, словно безвольная кукла, ноги подогнулись, и я завалился назад, вниз – в яму, куда только что сбрасывал тело товарища. Время замедлилось, тело падало неправдоподобно долго, будто погружаясь в вязкую липкую жижу. Не прекращалось лишь вращение, мир крутился всё быстрее и быстрее, а в сгущающейся черноте стал проступать неясный, но пугающий своей чуждостью силуэт. Наконец, огромная с торчащими в сторону шипами зубастая маска глянула на меня пылающими пламенем глазами. Это она тянула меня к себе, звала, требовала прийти, обещала мир и покой… Обманула.

Один шип вонзился в шею, насквозь вспоров горло, ещё несколько кольев проткнули безвольно упавшую тушу. Кровь хлынула ручьём и также быстро остановилась, вторя затихнувшему сердцу. Сердце нашло покой, душа же рвалась в стягивающих её путах. За что? Почему шаман сбросил меня вниз? Нежели нельзя было поднимать глаз? Неважно… Нужно найти путь к свободе, на поверхность, к солнцу…

Но демон не знал пощады. Лишь нечеловеческий, вселенский, неутолимый голод двигал им и требовал жертв, чья жизненная сила разобьёт сдерживающие его оковы. Незримая лапа спрятанного в камне монстра железной хваткой впилась в меня, потащила к себе, не давая вырваться наружу. Паника охватила всё естество, не оставив ничего, кроме выжигающего душу страха, страха потерять всё. Я закричал, но мёртвое тело не издало ни звука. Маска засмеялась дурным, неестественным смехом и потянула сильнее, во тьму…

– Мильтен, проснись! Проснись же! – кто-то тряс меня за плечи, голова безвольно болталась. Дыхание было тяжёлым и частым, тело липким от пота.

– Проснись, Мильтен, – повторил человек уже спокойнее, видя, что я открыл глаза. – Что с тобой? Ты весь трясся и стонал.

– Я… где я? Диего, ты?

– Кто же ещё. Тебе надо прийти в себя. Видимо, крепко тебе досадил кошмар.

– Да, – пробормотал я, понемногу начиная понимать, где нахожусь, – никогда раньше со мной такого не случалось.

– Даже не буду спрашивать, что тебе снилось – ни к чему бередить раны.

– Я и сам не знаю толком. Смерть и страх, только это и осталось в памяти.

– Меня тоже после потери семьи долго мучали кошмары. До такого, как у тебя, конечно, не доходило, но всё же.

– Спасибо, что разбудил. Больше терпеть этого я бы не смог. До сих пор кажется, что он смотрит на меня.

– Кто? – удивился Диего.