Готикана

Корвина посмотрела на него, рука по собственной воле потянулась прикоснуться к его губам, как прикасался к ее губам он в библиотеке. Его глаза вспыхнули, руки напряглись, едва он застыл на месте. Его полные губы оказались мягкими на ощупь, когда она обвела их кончиками пальцев. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Пульс забился чаще, ее соски напряглись под тканью сорочки.

Корвину обдувал легкий ветерок, лунный свет скрылся за облаками, будто даря ей уединение, скрытность, смелость, в которых она нуждалась. Слегка приподнявшись с камня, Корвина вытянула шею и, потянувшись, приникла губами к пальцам, которые прижала к его рту. Они соприкоснулись носами, когда она слегка склонила голову и убрала руку, оставив между ними последний сантиметр пространства.

– Если это безумие, – прошептала она, почти касаясь его губ, – утопи меня в его пучине.

– Твою ж мать, – выругался он и, сократив оставшееся расстояние, набросился на ее губы.

В точке соприкосновения возник приятный трепет, разошедшийся по всему телу. Ноги так ослабли, что не смогли поддерживать тело. Корвина обеими руками вцепилась в его свитер, сжимая ткань в кулаках, чтобы удержаться на месте, не отрываясь от его губ. Он слегка отстранился, все так же нависая над ней и упираясь руками в камень по бокам.

– Если это безумие, – сказал мистер Деверелл, вторя ее словам, – то я уже зашел слишком далеко.

Он вновь обрушился на нее в поцелуе, на сей раз опустив широкую ладонь ей на поясницу и удерживая их обоих одной рукой, которой держался за камень. Слегка разомкнул губы, и, вторя ему под восхитительным напором, Корвина стиснула руками ткань его свитера. Их языки соприкасались, скользили и сливались воедино. От него пахло дымом, кофе и чем-то насыщенным, запретным, темным. Оттого что-то теплое и напряженное затрепетало у нее в животе низко, глубоко, плавно.

Их дыхание стало прерывистым, когда Корвина сильнее потянула его на себя и прильнула к нему, насколько позволяло пространство, желая оказаться как можно ближе. Грудь налилась тяжестью, соски заныли от боли, унять которую могло лишь прикосновение. Она хотела, чтобы эти умелые красивые руки прикасались к ним, обхватывали, играли с ними и воспламеняли ее. Хотела, чтобы эти безумные губы целовали ее так, словно пировали ею после безжалостного, мучительного, страстного желания прикасаться к ней там, где не касался никто. Она хотела, хотела до мозга костей, ох, как же она его хотела, даже не зная его по-настоящему, не ведая, кто он и откуда. Это безумие. Молекулы ее тела узнали молекулы его тела, безумие в ее крови распознало безумие в его крови, меланхолия в ее душе узнала меланхолию в его душе.

Они целовались, и целовались, и целовались, кружась в калейдоскопе ощущений. Корвина целовала его, вкушая интригу на его губах, тайны на его устах и секреты на языке. Углубила поцелуй, погружаясь во мрак его сущности, загадку, сокрытую в его крови. Приковав ее к месту, мистер Деверелл исследовал ее и заглядывал ей в душу, будто рассекая на части и изучая все, что таилось внутри. Не таким она представляла себе первый поцелуй, но теперь не могла вообразить его никак иначе, ведь в это мгновение он во всей своей полноте оставил на ней свой отпечаток.

Она почувствовала, как из горла вырвался какой-то звук, заставивший его замереть и отстраниться. Теплые мышцы его груди тяжело вздымались под ее руками. Долгое мгновение они смотрели друг на друга, оба пытались возобладать над своими сердцами, а затем он мельком глянул ей в глаза и отвел взгляд. Выражение его лица изменилось.

Сожаление.

Он жалел, что поцеловал ее.

Какое-то тепло совершенно иной природы разлилось по телу Корвины – чувство, которое она слишком редко испытывала и не смогла распознать. Она лишь знала, что не хотела видеть сожаление на его лице. А едва он отстранился, ей захотелось стереть из его памяти воспоминания о том, с каким распутством она его целовала, и не видеть его самого больше никогда.

В горле встал ком, и, нацепив на лицо нарочитую улыбку, Корвина отпустила его свитер из рук и села на камне. Собрала карты, упавшие в складки ее ночной рубашки.

– Не стоит беспокоиться. Все это было не всерьез. Я не жду, что это повторится снова.

Он долгий миг изучал ее взглядом, стиснув зубы и напрягши челюсти. Его губы все еще были влажными после поцелуя.

– Тебе пора возвращаться.

Корвина заправила волосы за уши, все еще краснея и чувствуя, как подрагивает нос, и отвела взгляд.

– Увидимся на занятиях, мистер Деверелл.

Если, конечно, она не провалится под землю от стыда.