Готова на все (СИ)

Александр встревожено поглядел на нее, положил руку на батарею и тут же отдернул:

- Батареи – огонь! Вот что, тебе бы чаю. С коньяком.

- У меня нет коньяка, - пробормотала Эля, сжимая зубы, чтобы не слышать как они постукивают друг о дружку.

- Оп! – он сунул руку во внутренний карман своей ковбойской кожаной куртки, выхватывая початую бутылку коньяка, явно ту самую, из ресторана, - А что такого? – пожал плечами он, - «Уплочено – треба зъисть». Или выпить.

- Ты так с ней и дрался? Как они ее тебе не разбили? – с легким любопытством спросила Эля.

- Если б они ее разбили… - возмутился Александр, - Я б на инструкции наплевал и не морды бы им бил, а просто на месте всех перечпокал!

- Морды ты бьешь красиво! Я раньше думала, такое только в кино… – задумчиво сказала Эля. В его присутствии ей вроде как становилось легче. Только вот холод не отпускал. – Когда ты дерешься, это прямо как… как… как маленькое черное платье от Шанель! Только то, что нужно, ничего лишнего!

- Как что? – выдохнул он, по-настоящему ошеломленный, - Как ты сказала? – и он захохотал, взахлеб, сгибаясь пополам и хватаясь за живот.

- Тише ты! – шикнула на него Эля, испуганно косясь на спящего Яся.

Александр кивнул, зажимая себе рот рукой, но от этого захохотал еще больше, все его тело содрогалось:

- Драчливое маленькое черное платье! – сквозь пароксизмы хохота выдавил он, - Лучшее привидение с мотором! – он уже стонал, - Надо будет… инструктору рассказать. Нет, не надо! А то так и прозовут – «маленьким черным платьем». О-о-й! – он отер выступившие от смеха слезы, еще раз хрюкнул, - Уморила, диверсантка! Так, кончай трястись, я сейчас чайник поставлю, - тяжело ступая, он вышел из комнаты.

Глава 33

Она плотнее закуталась в шубу. Хорошо, что он сам пошел на кухню. Без кружки кипящего чаю она просто умрет, замерзнет посреди натопленной квартиры, как голый полярник на льдине. А встать самой у нее просто нет сил. Стоп, а откуда он может знать, где в ее безумной квартире кухня?

И тут она услышала короткий, характерный щелчок ручки отцовской двери. В одно мельчайшее, в сотую долю секунды мгновение перед глазами возникла картина: все еще подхихикивающий Александр впирается в отцовскую квартиру и начинает шуровать у них на кухне. Отец и его жена в пижамах выползают из спальни…

Сильно оттолкнувшись каблуком от пола, Эля почти выпрыгнула из комнаты и с разгону вцепилась в Александра, уже успевшего приоткрыть дверь отцовской квартиры. Полы шубы взвихрили воздух. Ошеломленный эсбеушник выпустил ручку, подхватывая падающую на него Элю за талию, ткнулся спиной в дверь. С коротким четким щелчком та захлопнулась.

- Туда нельзя… - навалившись на него и щекоча разметавшимися волосами лицо, лихорадочно зашептала она Александру прямо в ухо, - Там… там… - она испуганно потыкала пальцем в дверь.

- Что – там? – таким же задушенным шепотом переспросил он и легонько сдул ее пушистые волосы в сторону. Потом не выдержал и тихонько потерся о них подбородком – мягкие… - Что там? Страшный бабай?

- Хуже… - снова щекоча его волосами, мотнула головой она, - Там этот… Который За Стеной… - ну как ему объяснить? – Чужая квартира, короче! Соседи… А моя кухня в том конце коридора…

- Коммуналка, что ли? – он на мгновение отвлекся от так занимавших его пушистых женских волос.

- Ничего не коммуналка, - неожиданно для самой себя обиделась Эля. Совсем как бабушка в разговоре с покупателем, - Нормальная квартира.

- И соседи посреди коридора торчат? – как-то рассеяно пробормотал он. Его руки все еще крепко сжимали ее талию, кажется, он и не собирался убирать их.

- Какое твое дело? – пытаясь отстраниться от него, гневно прошептала она, - Что надо, то и торчит!

- Это точно, - хрипло согласился он и его руки под ее шубой вдруг стали необычайно активными. Они забрались ей под блейзер, одним рывком высмыкнули заправленный в юбку гольф. Его ладони легли ей на голую кожу, под грудь.

Они были горячие, очень горячие. Она подумала, что сейчас ее кожа задымится и как в фильмах ужасов – на теле останутся два выжженных отпечатка пятерни. Но его руки не остались на месте, они скользили по животу, поглаживали спину и от них, унимая бьющую ее дрожь, распространялось тепло.

- Элли, - завораживающе шептал он, - Девочка Элли…

Эля уже даже не понимала, что он делает. Чувствовала только, что там, где он прикасается к ней, ее заледеневшее тело согревается, будто каждое его прикосновение протаивало окошко в покрывающей ее морозной корке. Она уже сама, как в бане, поворачивалась, подставляя ему то один бок, то другой…

И ничего не поняла, когда он, почувствовав это, вдруг жадно заворчал и с силой прижал ее к отцовской двери. С маху задрал на ней гольф, рванул вверх лифчик. Пахнущий коньяком рот накрыл ее губы, надавил, заставляя стукаться затылком об отцовскую дверь.

Эля сразу перестала чувствовать его прикосновения. Единственное, что осталось у нее в голове: вечный полуночник-отец услышит их возню и пойдет проверять, ручка вдавится ей в позвоночник, и в приоткрывшуюся дверь просунется брюзгливая отцовская физиономия…