Готовность номер один

Полку было приказано бить гитлеровцев на дорогах. Часто в плохую погоду приходилось летать парами, как у нас тогда говорили, на "охоту".

Когда истребитель шел "охотиться" - это была настоящая охота, так как истребители имели преимущество в скорости над всеми другими самолетами. А когда штурмовик идет на "охоту", то ему надо смотреть в "оба", чтобы самому не превратиться в "дичь".

"Горбатыми" штурмовиков называли в шутку потому, что у этого самолета кабина самолета образует как бы горб.

"Охотились" мы на немцев, с воздуха помогали пехоте преследовать отступавшие мотодивизии противника. А в тех местах, где немцы задерживались, наземные войска при поддержке штурмовиков выбивали противника из укрепленных населенных пунктов.

Вот как рассказывает о боевых буднях осени 1943 года один из активных "охотников", Герой Советского Союза Николай Есауленко.

"Штурмовому полку помимо групповых полетов под прикрытием истребителей часто приходилось выполнять специальные задания: полеты на поиск и уничтожение подвижных целей противника - колонн автомашин и железнодорожных эшелонов, или, как такие полеты называли мирным, увлекательным словом, "охота".

Такая задача была поставлена двум экипажам 13 сентября 1943 года. Возглавил пару самолетов ведущий старший лейтенант Евгений Прохоров, а я у него был ведомым. Взлетели и пошли на задание. Погода на этот раз была хорошая. Воздух прозрачен. На небе ни облачка. Женя Прохоров всегда о такой погоде говорил:

- Видимость такая, что вокруг земного шара можно просмотреть и увидеть свою спину...

Правда, понятие о состоянии погоды у летчиков, идущих на "охоту", не совсем обычное. Если небо покрыто сплошной облачностью, идет дождь, плохая видимость, то это для летчиков-"охотников" погода отличная.

Женя Прохоров на этот счет в шутку замечал, бывало:

- Погода сегодня хорошая, отличная, даже более того, посредственная...

Полеты на "охоту" обычно осуществлялись без прикрытия истребителей, а при ясной погоде такие полеты могут принести много неприятностей для летчиков-штурмовиков. "Охотникам" не всегда удавалось уходить невредимыми.

Но как бы там ни было, мы летим. Женя посматривает на меня, показывает пальцем в небо и что-то говорит. Я не слышу что именно. Он не включает передатчик. По его губам я вижу, что сказанная им фраза не для широкого круга слушателей. Это он сердится на плохую погоду. Потом слышу его голос: "Как меня понял? Я "Кобра-пять", прием!"

Отвечаю, что очень хорошо и правильно понял. Женя смотрит в мою сторону и улыбается.

При полетах на охоту мы старались как можно меньше пользоваться рацией, что бы не обнаружить себя раньше времени. Иначе фрицы успеют подготовиться к встрече.

Прошли станцию Курчанскую. Здесь линия боевого соприкосновения. Все нормально. Фрицы не успели открыть огонь. Всполошились они, но было уже поздно.

Женя опять посмотрел на меня, снова показал большой палец и улыбнулся своей заразительной улыбкой. Так мог улыбаться только он один... Понял его отлично: мол все идет, как следует быть.

Все внимание сосредоточилось на том, чтобы отыскать подходящую цель. Долго искать не пришлось. По дороге к линии фронта движется колонна автомашин и бронетранспортеров.

Женя показал мне взглядом вперед. Отвечаю кивком, что вижу колонну.

- Приготовиться! - звучит Женин голос. - Бьем с ходу и сразу идем на второй заход. Как меня понял? Я "Кобра-пять", прием!

- "Кобра-пять"! "Кобра-пять". Все понял! Я "Кобра-шесть".

Откинуты колпачки с кнопок сбрасывания бомб и пуска Рсов, сняты с предохранителей гашетки пулеметов и пушек.

Сейчас будет бой.

Враги пока не открывают огня. Вероятно еще нас не заметили. А мы их отлично видим.

Женя покачивает самолет с крыла на крыло. Это означает : "Внимание, приготовиться!"

Я тоже покачал крыльями: понял.

Ведущий отворачивает вправо, с таким расчетом, чтобы зайти вдоль колонны с тыла. Делает боевой разворот и с разворота переводит самолет в пикирование.

Я продолжаю лететь по прямой и повторяю тот же маневр. Так было задумано на земле, чтобы увеличить дистанцию для выполнения самостоятельного прицеливания и штурмовки.

Вижу, как с плоскостей самолета ведущего потянулись струйки трасс пушек и пулеметов, а на земле вдоль колонны замелькали вспышки. Уже горит одна автомашина.

Женя боевым разворотом уходит на следующий заход.

Беру на прицел сбившиеся в кучу автомашины, открываю огонь и бросаю бомбу. Результата не вижу, так как ухожу на повторную атаку.

Сделали мы по три захода и каждый раз, завершая атаку, бросали по одной бомбе.

При первом заходе фашисты почти не стреляли, а при втором и последующих заходах открыли огонь из скорострельной пушки "эрликон".

- Очухались, гады! - услышал я Женин голос, словно он разговаривал сам с собой.

От дыма и огня почти ничего не было видно, что делалось на земле. Заметил лишь автомашину, ваявшуюся вверх колесами в кювете.

При выходе из атаки почувствовал удар где-то в нижней части самолета, и в то же время раздался треск со стороны правой плоскости. Самолет начал сильно крениться вправо. Стоило большого усилия, чтобы удержать его в левом развороте.