Готовность номер один

Остановились на опушке лесочка, ждем. Скоро подползает Сергей Годованюк и волочит за собой ствол пушки. Уж как он его снял - не знаю, но снял. Пушку отправили сразу самолётом в штаб фронта.

Поблагодарил нас генерал. Дал на дорогу несколько пачек папирос "Казбек".

... Аэродром в нескольких километрах от линии фронта, восточнее Дуная. Небо заволокло тяжелым туманом. Отдыхаем в тревоге, знаем, что обстановка может измениться внезапно. Техники держат самолёты наготове. Фашисты могут в любую минуту попытаться форсировать реку Дунай. - Ну и положеньице! - шутит Женя Прохоров. - Хуже губернаторского...

Среди ночи слышим гул танков. Напряжение, как в воздушном бою.

- Чьи танки?

Колонна танков движется на запад.

- Наши!

Командование фронтом подбросило свежие резервы. Значит угроза форсирования Дуная противником миновала. Оборонительная операция войск 3-го Украинского фронта скоро переросла в наступательную. Гитлеровцы спешно откатываются назад.

Письма с Урала получаю редко. Видно, они не поспевают, так как нам часто приходится перебазироваться. Весточки от Кати тоже давно нет: на 2-м Белорусском фронте, как явствует из сводок Совинформбюро, идут жестокие бои. Друг юности Николай Семериков тоже почему-то молчит. Перебираю в памяти его письма. Это получено перед войной, когда он ещё учился в Свердловском авиаучилище. А я тогда служил в Молдавии.

Потом он придумал что-то интересное. Послал заявку в Москву, в Наркомат авиационной промышленности.

"Мне, наверное, придется из-за этого дела бросить авиаучилище", - сообщает он в очередном письме.

"Напиши, из какой области твое новое дело?"

Отвечает:

- "Из области: летать выше всех, дальше всех, быстрее всех!"

Тут вскоре война.

"Никакой речи о демобилизации, - пишет Николай. - Одно единственное желание: скорее на фронт!"

Потом серия замечательных патриотических писем из Чкалова, где он в числе лётчиков-курсантов находился до 1944 года в резерве Главного командования, и лишь в конце 1944 года его по настойчивой просьбе отправляют на фронт. Участвует Николай в операциях 2-го Украинского фронта, где-то совсем неподалеку от меня. Часто пишем друг другу. Он успешно летает на сложные и опасные задания.

Сообщаем друг другу, где находимся, как заранее было условлено: курс и расстояние от города, где мы учились. Военная цензура пропускала эти безобидные строчки. Мы всегда приблизительно знали, кто где из нас находится. 2-й и 3-й Украинские фронты были рядом. Расстояние между нами постоянно уменьшалось и сократилось уже до 100 километров. "Можно, пожалуй, слетать, думаю, - как только наступит короткое затишье".

Но слетать не привелось. В один из горячих декабрьских дней под Будапештом отбивали атаки вражеских танков. День успешно завершен. К вечеру небо заволокло тяжелыми тучами. Повалил тяжелый мокрый густой снег.

В непроглядных зимних сумерках на аэродром приземлилась группа штурмовиков 2-го Украинского фронта. Погода совсем испортилась, и они решили переждать на нашем аэродроме.

Сидим разговариваем. Спрашиваю ребят:

- Кольку Семерикова случайно не знаете?

- Как не знаем. Из второй эскадрильи он. Командир отважный, парень что надо! Башковитый. Вечно чего-то изобретает. Вернемся из полёта, кто куда, а он сразу за книгу, чего-то считает и записывает в тетрадь...

- Где же он? - волнуясь спрашиваю у ребят.

- Вчера не вернулся с задания. .

Погиб мой ведущий Николай Семериков. Не довел до конца своего изобретения. Не осуществил своей давней мечты пойти в академию Жуковского.

На сердце грустно, тревожно и как-то пусто.

... После упорных жестоких боев под Будапештом войска 3-йго Украинского фронта опять пошли в наступление.

Полк перебазируется ближе к линии фронта. На боевые задания влетаем почти каждый день, невзирая на плохую погоду.

Краткая скупая запись в полковом дневнике гласит:

21 декабря 1944 года. 8 боевых вылетов.

22 декабря. 29 боевых вылетов.

23 декабря. 62 боевых вылета.

24 декабря. 63 боевых вылета. В полк вернулись экипажи Беляева и Чемеркина.

25 декабря. 26 боевых вылетов.

29 декабря. 11 боевых вылетов. Не вернулся с задания экипаж Балакина.

31 декабря. 28 боевых вылетов.

Полк постоянно пополнялся новыми лётчиками и новыми машинами. Время очень горячее, напряженное. За новыми самолётами самим летать некогда, их пригоняют лётчики-перегонщики.

Майор Кондратков придерживает меня, с неохотой отпускает на задания.

- У тебя больше двухсот вылетов, - говорит он. - Пусть другие полетают...

Просидел неделю на земле и восстал. Пошумел он было немного, но все же доводы мои выслушал:

- Вы хотите сохранить меня? А получается наоборот...

- Как так наоборот?

- Конечно, наоборот, - поддержал меня майор Провоторов.

- А идите вы все к чертовой бабушке! - нахмурился майор Кондратков. Учить меня ещё будете...

Он стал ходить по комнате. Потом сел за стол и глухо сказал мне:

- А ну, доказывай свою правоту!

- Если неделю не летаешь, то нет прежней уверенности. Отвыкаешь от огня. Земля расхолаживает. В бой идёшь, как новобранец. Так модно скорее концы отдать...