Готские письма

Да, в таком прочтении гунны оказываются не реальным племенным и военным объединением, а скорее персонажами германского эпоса, действующими лицами мифического сюжета, воплощением ночных кошмаров германского национального сознания, внутренней германской психологической проблемой, манифестацией подавленного чувства греха и вины за те странные и жестокие дела, которые готские и прочие германские племена совершали на пути к мировому господству. Но это ничего. Потому что, возможно, в некотором смысле только эти «гунны» и существовали, а иных гуннов и не было совсем. И все «гунны», с которыми и ныне в своём сознании сражаются все «германцы», являются лишь собственным готским ужасом об отверженном брате, который придёт, чтобы забрать своё, и гот увидит в его лице, искажённом дикарской злобой, черты собственной матери, которая была сестрой матери гунна, и упадёт на залитую кровью землю, в последний только миг понимая, что убил в гунне свою мать, убил брата, сражался с собственным отражением и убил самого себя.

Надо ли упоминать, что в западном, постготском сознании, сознании всех германских народов, включая и политических потомков франков, французов, и англичан со своими собственными потомками, американцами, наша с тобой бедная Россия представляется страной непроявленных гуннов. Когда русские зашли в Париж, то их вели вполне франкоязычные офицеры, русские дворяне, потомки немцев и шведов, но парижане запомнили только косматых «казаков» на низких косматых лошадях: это они, гунны. А когда русские взяли Берлин, то, конечно, изнасиловали всех немок, потому что только так могли поступить гунны, отвергнутые братья, лишённые законного наследства: прийти и войти в своих сестёр. И неважно, что было и чего не было на самом деле. Германские народы уже скоро две тысячи лет как сражаются со своими снами.

А тебе желаю добрых, приятных снов. Будь здоров.

19

Приветствую тебя! Нам удалось побывать в Балаклаве. Если будешь путешествовать по моим следам (как я путешествую по следам готов), то вот тебе совет: морскую экскурсию не заказывай, это надувательство. А вот карабкаться по развалинам генуэзской крепости – настоящее наслаждение. Тут можно повспоминать о готах.

В XV веке случилась жестокая война между Феодоро и Кафой. К тому времени генуэзцы прочно закрепились на южном берегу Крыма. По договору 1380 года Генуэзская республика купила у татарского хана последние приморские территории Готии, ранее называемые Готским капитанством (такова была печальная участь поздней Готии: её земли продавали, даже не спрашивая её разрешения). Готия осталась без капитанства, без моря, без флота. Православное готское княжество тогда находилось в упадке и сохраняло лишь остатки земель вокруг своей столицы, крепости Феодоро, и условную автономию под скипетром хана Золотой Орды.

Генуэзцы занимались торговлей, работорговлей, par exellence. За монополию в этом выгодном бизнесе Генуя боролась с Венецией. Константинополь не пускал Венецию в Чёрное море. Венеция договорилась с крестоносцами и те «по пути» в Святую Землю захватили, ограбили и унизили Константинополь. Венецианцы получили пропуск в Чёрное море и основали свои колонии на побережье, в том числе в Крыму.

Генуэзцы поддержали Михаила Палеолога из Никеи, Михаил прогнал крестоносцев и восстановил Византию. И запустил в Чёрное море генуэзцев. Главным оплотом Генуэзской республики в Крыму стала Кафа. Она же стала и самым большим на черноморском побережье рынком рабов. Татары наладили постоянный трафик пленных: русских, черкесов, греков, готов, всех подряд. А генуэзцы скупали людей и продавали в рабство заказчикам на Ближнем Востоке.

У татар с генуэзцами было совместное предприятие. Но отношения между партнёрами не всегда были ровными и спокойными. Кажется, татары подозревали, что хитрые итальянцы забирают большую часть барышей себе. И периодически пытались восстановить справедливость набегами на самих генуэзцев. Князь Алексей, правитель Феодоро и Готии, сначала пытался решить дело миром и дипломатией. В бухгалтерских книгах генуэзцев, скрупулёзно фиксировавших все расходы, включая взятки, подкуп и прочее, осталась запись, датированная 8 июля 1411 года, о «подарке» Алексею, князю Феодоро, стоимостью 1121 аспр. Стороны установили дипломатические отношения. Однако о главном, о выходе к морю, договориться не удалось. Мир установился, но ненадолго.