Готы

Оглядываясь сегодня вокруг себя, мы считаем совершенно естественным, что важные события становятся с быстротой молнии известны всему миру, что их повсюду комментируют, что они находят отражение в публицистике самых отдаленных стран, и, конечно, во всемирной паутине Интернета. Тем удивительней поистине вселенский отклик на взятие Ветхого Рима Аларихом, отраженный в микрокосме каждого из подданных агонизирующей Римской «мировой» империи. Насколько сильно затронутым падением «Вечного Города» почувствовал себя каждый римский гражданин (а таковыми стали, со времен эдикта Каракаллы, все свободные жители «мировой» империи), способный и призванный мыслить, писать, учить и проповедовать! Никто не отмалчивался — кроме одного единственного человека, с которого все, собственно говоря, и началось. Который, поначалу терзаемый сомнениями, нерешительно, подстрекаемый агентами… нет-нет, не Коминтерна, а Константинополя, все-таки, почти через силу, заставил себя стать завоевателем Ветхого Рима. Ровно через восемьсот лет после галла Бренна. Аларих, покоритель «центра мира», полководец и политик, о котором мы, после падения Первого Рима, больше не слышим и мало что знаем, в разгар августовской жары ушел со своими войсками в южную Италию. Тяжело нагруженные добычей, захваченной в Святом Городе, воины вестготского царя и римского военного магистра, вероятно, предпочли бы идти не на юг, а на север. Возвратиться домой, в родной Норик. Где могли бы украсить захваченными ожерельями, браслетами и кольцами шеи, запястья и пальцы рук своих супруг, сестер и дочерей и отдохнуть от ратных трудов у семейного очага. Но мир с западной половиной Римской «мировой» империи все еще не был заключен. Все еще пыжился за стенами Равенны юнец в императорской порфире, игравший сам с собой, миром и Римом. Или, точнее, Римами — как городами на Тибре и Босфоре, так и упомянутым выше петухом (который был на самом деле курицей).

Кстати говоря, в том же 410 г. бессовестный младший сын августа Феодосия I равнодушно отказал в военной помощи своим подданным-провинциалам, прибывшим из римской Британии, опустошаемой северными «варварами», официально лишив их своего покровительства и бросив на произвол судьбы (римские легионы были выведены с северных островов еще раньше).

Как это ни смешно, чахлый и изнеженный донельзя император Запада Гонорий умудрился-таки пережить крепкого, словно германский дуб, Алариха. По непостижимой иронии судьбы, равеннский выродок, и глазом не моргнув, без всякой надобности вдруг пожертвовавший Римом, еще некоторое время фигурировал в анналах мировой истории, т. е. коптил небо (как выражались наши предки). Алариха же в жарком воздухе Калабрии постигла смерть. Возможно, от заразы, подхваченной им в зачумленном Городе на Тибре. Если к его гибели не приложила руку коварная Галла Плацидия, обворожительная полонянка императорских кровей, самая ценная часть его добычи. Добавив храброму вестготу что-нибудь в еду или в питье во время ужина в интимной обстановке. Никто этого не знает. Ьренные останки римского военного магистра и вестготского царя, умершего под городом Консенцией, до сих пор так и не найдены. Поскольку готы, силами своих многочисленных пленных, отвели течение реки Бузента (нынешней Бусенто), погребли Алариха на дне реки, а потом снова вернули реку в ее прежнее русло.

Чтобы никто не мог узнать места последнего упокоения славнейшего отпрыска рода Балтов, пленные, отводившие реку и рывшие могилу, были перебиты (так же, если верить Иордану, впоследствии поступили с рабами, предавшими земле «царя-батюшку» Аттилу — разве что дело обошлось без отвода реки). Скорее всего, Аларих умер в возрасте сорока шести-сорока семи лет. А погребение вестготами их храброго царя вместе с большой (а то и большей) частью взятой им у римлян в «Вечном Городе» (да и в других местах) добычи — не более, чем красивая легенда. Хоть римляне и прославились своей алчностью и «проклятой жаждой золота», Аларих отобрал у них так много этого золота, что можно не сомневаться: он и его братья по оружию не хуже римлян ценили благородные металлы. Через много лет Галла Плацидия залилась краской, при виде прошедших через много рук монет и самоцветов, награбленных готами в Риме. Которые были поднесены ей, на венчании (интересно бы знать, по какому обряду?) с преемником Алариха — Адольфом-Атаульфом — в качестве свадебного подарка готскими юношами в шелковых одеждах (конечно же, тоже доставшихся вестготам в Риме в качестве добычи). Только вот вопрос: покраснела ли дочь Феодосия Великого от гнева на готов за то давнее злодеяние, или же при воспоминании об овладевшем ею великом царе готов, не прожившем после этого и нескольких недель? Поскольку доблестный Аларих умер, не оставив после себя достойных царской власти кровных наследников, царем вестготов (часть которых, возможно, осела в Италии) стал его шурин и испытанный соратник Атаульф из рода Балтов.

3. Италийское царство остготов