Готы

Историки до сих пор спорят о том, когда же завершился царьградский период жизни молодого Теодориха. Одни датируют его окончание 471-м, другие — 472 г. п. Р.Х. Т. е. Теодориху было лет семнадцатьвосемнадцать, когда он — вполне образованный (для гота) царевич, вернулся из Второго Рима под крыло своего отца Тиудимира. Если Царьград надеялся, что этот юноша позаботится об улучшении отношений между восточными готами и Восточным Римом (ибо остготы были, пожалуй, единственным «варварским» племенем, пригодным для глубокой интеграции в римские традиции), царивших на Босфоре императоров ждало большое разочарование. В ходе целого ряда военных походов (в подробности которых мы в нашей книге вдаваться не будем) сын Тиудемира не раз скрещивал оружие со своим тезкой Теодорихом Старшим (Страбоном). Выступавшим, после ликвидации Аспара (убитого по воле подозрительного василевса-«мясника», как видно, возжелавшего избавиться от угрожавшего стать чересчур влиятельным военного магистра — даром, что благоверный август Лев был обязан Аспару престолом!), то в качестве врага восточных римлян, то в качестве их союзника и оруженосца. После гибели Аспара его сторонники («готская партия») не сложили оружия, пытаясь спасти все, что возможно. Но, когда борьба за императорский двор и Царьград была ими окончательно проиграна, Теодорих Страбон остался единственным, кто мог стать преемником Аспара. Он потребовал от Константинополя признать себя «единственным правителем всех готов», которому следовало выдавать перебежчиков и разрешить селить своих людей по всей Фракии. Но имперское правительство сочло Страбона мятежником и узурпатором. Возможно, сложные интриги императора Востока Льва I, без устали натравливавшего двух готских князей-тезок друг на друга, привели бы, в конце концов, к преследуемой благочестивым василевсом цели — взаимоистреблению готского народа. Хороший «варвар» — мертвый «варвар». И чем больше «варвары» будут убивать других «варваров» к вящей славе великого Рима, тем лучше. Знакомая, старая песня. Дивиде эт импера …Но против практики братоубийственных войн в конце концов возмутились сами вынужденные участвовать в них готские воины. Ибо в ходе этих войн оба Теодориха попеременно получали высокие римские чины и награды, но готские воины, которыми они повелевали, слишком часто оставались без добычи (если им вообще удавалось сохранить здоровье и жизнь). Наконец, с готами Теодориха Страбона, разорившего Филиппополь (Пловдив в нынешней Болгарии) и Аркадиополь (Люлебургас в современной европейской Турции), был заключен мир. Страбон добился от константинопольского автократора признания своего княжества (именуемого порой даже «царством») на имперских землях, чина магистер милитум презенталис и ежегодной субсидии (размером чуть ли не с ежегодную дань, выплачиваемую «ромеями» в свое время гуннскому «царю-батюшке» Аттиле, или отступные деньги, некогда полученные визиготским повелителем Аларихом от римлян под нажимом Стилихона) за верную службу подчиненных ему остготов императору Льву I в рядах имперских римских войск против всех врагов империи, кроме вандалов (видимо, Страбон намеревался продолжать дружественную в отношении вандалов политику Аспара).

Мир-миром, но вести хоть какую-нибудь войну было все же необходимо. Поскольку остготы умудрялись, вследствие прогрессирующей лени и постоянных мелких усобиц, голодать даже в богатой Паннонии. Старый Тиудимир пал жертвой какой-то болезни (?) в каком-то не поддающемся точной идентификации местечке. Едва успев созвать дружинников к своему смертному одру и добиться от них присяги на верность своему любимому сыну и наследнику Теодориху. Который уже в возрасте Зигфрида (по выражению Бирта) успел покрыть себя воинской славой в боях с «ромеями» и с готами Страбона (напоровшегося, в конце концов, на копье в собственном лагере в 481 г. — очередная странная смерть!). Сын Тиудимира был достаточно хорошо знаком с греко-римским миром, чтобы не пытаться, в приступе бешенства, разрушить его, как это делали другие «варвары». Короче, он был самым лучшим (во всяком случае, среди уцелевших к тому времени Амалов). И потому именно Теодорих в 474 (по мнению Людвига Шмидта — в 471) г. стал владыкой остготов — вопреки интригам своего «заклятого друга» и тезки Страбона.

Самый насущный и жизненно важный вопрос, на который Теодориху необходимо было найти незамедлительный ответ, заключался в следующем. Где его верный остготский народ мог найти, во-первых, добычу, и, во-вторых — землю? Причем, по возможности, землю, которую готам не пришлось бы обрабатывать самим. И на которой им не пришлось бы самим вести хозяйство. Ибо за два с половиной века почти непрерывных скитаний, перемежающихся бесконечными вооруженными схватками разного масштаба, готы, очевидно, утратили все качества мирных крестьян, которыми, конечно, обладали в период своего пребывания в «Скандиии», на острове Готланд или в дельте Вистулы. И потому Теодорих обратил свой взор на Италию.