Готы

Убогая, скудная жизнь, на протяжении как минимум пятнадцати столетий ни разу не позволявшая готам достичь уровня той свободы (или возможности свободного передвижения), которую народ получает лишь тогда, когда производит немного больше того, что ему необходимо для выживания. Хотя германцы, вероятно, в разные периоды своей истории, пытались не довольствоваться скудной жизнью, позволяющей едва сводить концы с концами. Вспомним поистине героические усилия и поистине гениальную изобретательность скандинавских поселенцев в Гренландии (Туле?). Не побоявшихся тамошних суровых природных условий, И попытавшихся заняться — за Полярным кругом! — даже разведением крупного рогатого скота. Устраивая в коровниках воздушные шлюзы, задерживающие проникновение ледяного полярного воздуха, и т. д. Упорные германцы не сдавались. Несмотря на несказанную нужду, они не тупо «прозябали». Не вели «растительное» существование по принципу «день прожит — и слава богу (или, точнее, асам)». Они, несомненно, воспринимали условия своего скудного существования как постоянный вызов, постоянную опасность. И пытались избежать ее, как могли. Нагрузившись своим жалким скарбом, уходить с насиженных мест, где земля уж больше не могла их прокормить, переплывая Янтарное море. Причем не только в пору Рождества Христова, когда готы переселились массами со «Скандзы» в «Готискандзу», но и, как минимум пятьюстами годами ранее. Археологические раскопки на территории Северной и Северо-Восточной Германии, близ Балтийского побережья, указывают на наличие там поселений, принадлежащих раннегерманским колонистам. Так сказать, «пытавшим счастья за морем». В свое время это признавали даже авторы из Германской Демократической Республики (как, например, Фридрих Шлетте), естественно, вынужденные учитывать результаты соседствовавшей с ГДР страны народной демократии — Польши, и толкования результатов раскопок польскими археологами. Тем не менее, даже они атрибутировали не только т. н. ясторскую группу археологических находок (на территории между Эльбой и Одером), но и, частично, прилегающие к ней с востока группы находок как имеющие отношение к германским племенам.

Особенности жизни германцев в областях, расположенных севернее и южнее Балтийского моря, в силу понятных причин, создавали (да и продолжают создавать) у многих авторов определенную неуверенность в том, мигрировали ли германцы с юга на север, т. е. в Скандинавию, или же с севера, т. е. из Скандинавии, на юг. Эта неуверенность нашла свое выражение даже в следующем отрывке из статьи о древних германцах в «Википедии»:

«… германские племена, изначально занимавшие территорию современной Дании и южного побережья Норвегии и Швеции (обычно этот период истории именуется тевтонским). К V веку н. э. германские племена заселили обширную территорию между Рейном и Вислой от запада к востоку, Дунаем на юге и Борисфеном и Меотским морем на юго-востоке, а также южную Скандинавию».

Т.е. получается, что германцы, изначально занимавшие Данию, южную Норвегию и Швецию (а это и есть Скандинавия), заселили южную Скандинавию только к V в. п. Р.Х.! «Темна вода во облацех…»…

Среди захоронений материковых германцев были обнаружены и погребения иной племенной принадлежности. Указывающие на присутствие среди населения Янтарного берега также иллирийских, кельтских и балтских элементов. Эти захоронения перемежаются, порой накладываясь друг на друга. И потому трудно определить, кто был туземцем, а кто — пришельцем. Что сих пор не позволяет составить себе однозначное представление о ходе процессов переселения народов и о формировании племенных образований в период между бронзовым и железным веком. А это оставляет широкий простор для самых вольных и даже фантастических построений и умозаключений. Как ученые-марксисты из стран «социалистического содружества» (которым полагалось быть «интернационалистами по определению»), так и ученые (как правило, не марксисты) из стран «капиталистического Запада» (так гордящиеся своей строго научным беспристрастным подходом) в эпоху «холодной войны» сплошь и рядом оказывались не свободными от чувства национально-племенного превосходства. Воодушевляясь от возможности приписать костным останкам или кухонным отходам, не говоря уже о каком-нибудь изображении медведя или божка первобытных рыбаков, «несомненно, славянский», или «несомненно, германский» характер.

Ну да ладно, Бог с ними. Процитируем лучше по этому поводу старого доброго Тацита. Для нас он остается несомненным авторитетом. Невзирая на идеализацию им древних германцев. Точность и правильность сведений, приводимых Тацитом в «Германии», современные археологи склонны признавать в куда большей степени, чем их предшественники XIX и первой половины XX в.

С чувством некоторого самодовольства и даже превосходства, понятным для «цивилизованного» римлянина, живущего в зоне вполне благодатного климата (вспомним Овидия, так страдавшего от «сурового» климата «бесприютной» Припонтиды!), Публий (Гай?) Корнелий Тацит пишет: