Говардс-Энд

— Да, летом конюшни особенно раздражают. Курительная комната — тоже гнусная каморка. Дом напротив занимают оперные певцы. Дьюси-стрит приходит в упадок — таково мое личное мнение.

— Как грустно! Прошло всего несколько лет с тех пор, как построили эти красивые дома.

— Это значит, что все меняется. Выгодно для коммерции.

— Ненавижу это постоянное движение в Лондоне. Оно отражает то, что есть в нас самого плохого, только в миниатюре — какая-то вечная бесформенность; все качества, плохие, хорошие и нейтральные, утекают куда-то — текут, текут без начала и конца. Я всегда этого боялась. У меня нет доверия к рекам даже как к элементу пейзажа. А море…

— Да-да, начался прилив.

— Началса прёлив, — передразнили его городской акцент прогуливающиеся молодые люди.

— И вот вам те, кому мы дали право голосовать, — заметил мистер Уилкокс, опустив, впрочем, что это те же, кому он давал работу клерков — работу, которая едва ли способствовала превращению их в других людей. — Однако у них своя жизнь и свои интересы. Пойдем.

С этими словами он повернулся, собираясь проводить ее до дома «На заливе». Деловой разговор был окончен. Его гостиница находилась в противоположной стороне, и если он проводит Маргарет, то уже не успеет отправить письма. Маргарет уверяла, что ее провожать не нужно, но мистер Уилкокс был непреклонен.

— Хорошенькое начало, если твоя тетя увидит, что ты пришла одна!

— Но я часто хожу одна. Если учесть, что я путешествовала по Апеннинам, это будет разумным решением. Ты заставляешь меня сердиться. Я совсем не считаю провожание такой уж любезностью.

Он засмеялся и закурил сигару.

— Я и не собирался оказывать тебе любезность, дорогая. Просто не хочу, чтобы ты расхаживала одна в темноте. Да еще такие личности неподалеку! Это опасно.

— Разве я не могу сама о себе позаботиться? Я бы очень хотела…

— Пойдем, Маргарет. И хватит об этом.

Более молодая женщина могла бы обидеться на его командирский тон, но Маргарет слишком твердо стояла на земле, чтобы возражать. По-своему она тоже была командиршей. Если он был крепостью, то она горной вершиной, пройти по которой мог любой, но которая за ночь вновь покрывалась девственно-белым снегом. Пренебрегавшая героическим антуражем, который был подсказан ее манерами, словоохотливая, склонная к отступлениям, навязчивая, она ввела в заблуждение своего любимого, как вводила в заблуждение тетушку Маргарет. Он ошибочно принял богатство ее внутреннего мира за слабость. Он полагал, что она «довольно умна», но не более, не понимая, что она смогла проникнуть в глубины его души и одобрила то, что там увидела.

И если бы хватило одной интуиции, если бы внутренняя жизнь была равнозначна всей жизни, то их счастье было бы обеспечено.

Они быстро пошли вперед. Набережная и дорога за ней хорошо освещались, но в саду тети Джули было темнее. Когда они проходили по боковым тропинкам мимо рододендронов, мистер Уилкокс, шедший впереди, вдруг обернулся, хрипло позвал: «Маргарет», — и, отбросив сигару, обнял ее.

Она испугалась и чуть не закричала, но быстро взяла себя в руки и с искренним чувством поцеловала губы, прижавшиеся к ее губам. Это был их первый поцелуй; потом мистер Уилкокс проводил ее до дверей, позвонил, но исчез в ночной темноте раньше, чем горничная успела открыть. Возвращаясь мыслями к происшедшему, Маргарет ощущала недовольство. Все произошло как-то бессвязно. Ничто в их предыдущей беседе не предвещало поцелуя, и, что еще хуже, за ним не последовало никакой нежности. Если мужчина не может подвести разговор к любовной теме, он уж во всяком случае может увести от нее, а она, после того как поддалась настойчивости мистера Уилкокса, надеялась хотя бы на обмен несколькими ласковыми словами. Но он поспешил скрыться, как будто ему было стыдно, и на мгновение она вспомнила про Хелен и Пола.

21

Чарльз делал выговор своей Долли. Она его заслужила и склонилась перед ним, но ее головка, хоть и получившая нагоняй, не выглядела покорной, и ее щебетание смешивалось с затихающими громовыми раскатами голоса Чарльза.

— Ты разбудил малыша. Я так и знала. (Тра-та-та, тра-та-та, трататушки тра-та-та!) Я не несу ответственности за то, что делает дядя Перси или кто-то еще, так-то вот!

— А кто пригласил его, пока меня не было? Кто пригласил сюда сестру, чтобы с ним повстречаться? Кто каждый день отправлял их на машине кататься?

— Чарльз, это похоже на стишок.

— Стишок? Мы скоро начнем танцевать под совсем другую дудку. Мисс Шлегель вот-вот всех нас приберет к рукам.

— Я бы просто выцарапала этой женщине глаза, так что говорить, будто я виновата, очень несправедливо.

— Виновата. И пять месяцев назад ты сама это признала.

— Ничего подобного.

— Нет, признала.

— Дили-дили-дили-дон! — пропела Долли, вдруг полностью переключившись на ребенка.

— Очень мило уходить от разговора, но отцу никогда не пришло бы в голову жениться, если бы рядом была Иви и ему было бы покойно. Но тебе понадобилось заниматься сватовством. Кроме того, Кахилл слишком стар для нее.

— Конечно, если ты желаешь быть невежливым по отношению к дяде Перси…