Говночист

— Опять патроны в зубах? — с издевательской усмешкой отстраняясь от двери вопрошает Макс. — И прям ровно по количеству стволов?

Лицо Стоуна передёргивается. Неужели сопляк-говночист каким-то хреном там не подох? Да это нахрен, попросту невозможно. В дохлой райдерке, со своей нелепой железякой самурайской и дерьмовым огнестрелом против нескольких десятков больдов. Бред! Наверняка там происходит что-то другое. Может подошла какая-то другая группа, на которую и переключились твари? Вот это вполне может быть.

— Открываем! — зло шипит в лицо безопасника Юлия и хватается за стопор механизма открывания.

Стоун отрывает её руку, но теперь Макс на стороне сестры и люди толкаются какое-то время у двери, под страдальческим взглядом Каунаса, который кажется вообще выбыл из игры. Стоун зло отталкивает Макса, а затем выдыхает:

— Хорошо! Мы откроем. Но все наши смерти в случае чего, на вашей совести. Приготовьте свои пукалки. Каунас твою мать! Ствол в руки, позицию займи. Проверим, что там.

Стоун расставил людей у двери, сам занял позицию так, чтобы в случае чего можно было сбежать. Репутация, криптоны, прочая хрень, это всё конечно хорошо и важно. Но, не важнее жизни. Трупу это всё без надобности как-то.

— Макс, открывай! — командует Стоун.

Механик навалился на стопор, а затем несколько раз прокрутил механизм двери. Щелчок и тяжёлая дверь открывает свой створ, образуя полутораметровый проём. Вся группа наставила оружие на эту щель, но за дверью нет движения. Виден лишь бездыханный больд у стены… И тишина.

Выждав несколько секунд, Стоун сдавленно матерясь движется вперёд. Аккуратно выглядывает наружу. И испуганно охреневает от картины. Что тут напало на этих больдов? Такое ощущение, что гон напоролся на какое-то чудовище, которое их растерзало. Вон тварь без башки. Вон вообще разрубленная напополам. Тяжёлый запах бойни, кровище на стенах и полу. Но тела говночиста не видно.

Стоун машет рукой и проходит в дверь, остальные, кроме Каунаса, выходят следом. На бойню каждый реагирует по-своему. Макс белеет лицом и тихо матерится себе под нос. Юлия с трудом сдерживая рвоту прикрывает глаза.

— Что это там? — шепчет Макс.

Стоун и Юлия переводят взгляды. В статике побоища коридора, видна динамика. Согнутая фигура Оскара, припавшая на одно колено, и напротив неё — приближающаяся к ней тварь. Сейчас больд сделает рывок и обессилевший, возможно уже смертельно израненный парень умрёт. Стоун, Макс и Юлия вскидывают оружие почти одновременно.

— Не стрелять, — командует Стоун.

Больд, матёрый крупный самец с глубокой раной на лбу уходит из зоны видимости, «закрываясь» от стрелков спиной парня. Больд прыгает, одновременно с этим охает Юлия. Стоун повторно прощается с парнем — не успели, буквально на секунду…

Хрясь!

Фигура парня буквально размазывается во встречном движении, по коридору разносится смачный звук прорубания мяса и костей. Разваленная на две части туша больда опадает у ног парня, а тот быстро оборачивается, на полусогнутых ногах, реагируя на свет.

Приближающиеся люди в страхе останавливаются, когда свету фонарей удаётся высветить парня чётче. Залитый кровью с головы до ног Оскар жив! Он почему-то без шлема, вся голова покрыта кровью, свежие брызги которой стекают с лица. Но с лица ли? Сейчас это не лицо человека, а морда хищника, которым овладела безумная ярость. Кровавое безумие в глазах, рот ощеренный в жутком оскале. Тяжёлое дыхание вырывается с хрипом.

Кажется, ещё миг и это чудовище набросится на людей, чтобы превратить их всех в кровавые ошмётки, разбросанные вокруг. Может он обезумел? Вся группа чувствует одно и тоже, нервно переглядывается. До парня метров десять, но Стоун вдруг чувствует себя очень беззащитным.

— Оскар, — неуверенно зовёт Юлия. — Оскар, это мы… Скажи что-нибудь пожалуйста, Оскар.

Выражение лица парня наконец начинает меняться. Боевое безумие словно стекает с лица, во взгляде проступает искра осмысленности. Парень выпрямляется во весь рост, и медленно кивает, давая понять, что слышит и видит людей.

* * *

С большим трудом я отгоняю кровавую пелену перед глазами. На какое-то время мир сжался для меня до этого бетонного коридора. Есть лишь я и орава больдов, которых нужно забрать с собой как можно больше. Никаких посторонних мыслей, посторонних движений и никаких смыслов. Кроме одного. Убивать. Каждое движение должно нести смерть. Каждый мой удар должен обрывать жизнь.