Говорящая с ветром

— Она считает, что недостойна продолжения, что передаст только слабость! — вдруг с какой-то горечью выдал кузнец. — Вот ты, считаешь её слабой?

— Давай я лучше отвечу по-другому. — Я намеренно не обратила внимания на его "ты". — Может быть, Ардига и уступает или уступала в силе, мастерстве и подготовке кому-то там. И её место старшей личной звёзды правящей ею выстрадано и вырвано у судьбы зубами. Но вот в том-то и дело, что её верности может позавидовать любой! А силы её духа хватит на пятерых наследниц! Поэтому, о какой слабости речь? Если надо будет, я ей отбор среди самцов устрою! Выберет себе самого-самого.

— Не получится у тебя отбора, принцесса. — Выдал мне этот бугай.

— Это почему? — удивилась я.

— Кандидатов не будет. — Уверенно сказал он.

— С чего это вдруг? Ардига красивая, умная, достойная дроу, пользующаяся доверием правящей и уважением остальных…

— Кандидатов не будет! — рявкнул кузнец, и замер, сообразив, что наорал на наследницу.

— Успокойся! — рассмеялась я от озадаченного вида мужика. — Не будет, так не будет! Но согласись, Ардига заслуживает, чтобы не только она думала о доме, но и дом подумал о ней?

Оставив кузнеца размышлять над ответом, я направилась в госпиталь. На полпути на меня налетел разыскивающий меня Зайкиль.

— Илая, илая, там это… Этот… Встаёт! — выдал мне помощник.

— Там это где? — уточнила у запыхавшегося вестового я.

— В госпитале! Этот, зеленоглазый, вскочил, клинки требует! Стоит, шатается, но клинки ему дайте! — возмущался Зайкиль. — Я ему, лежи доходяга, а он мне, я чувствую… Да кто ж ему чувствовать не даёт! Я его спрашиваю, почему он не может чувствовать лёжа? Тут второй, который самый побитый, в себя пришёл и говорит, что он мол, менталист, и знает, что илае, которой они принадлежат, нужна помощь. Ну и всё, зеленоглазый упёрся, что он пойдёт служить своей илае. Какое ему "служить"? Только-только же спина подживать стала! Может его ваш паук принудит поспать?

Пока Зайкиль прямо на ходу объяснял мне, что происходит в госпитале, мы дошли. Стоило мне войти, как я воочию увидела весь устроенный беспредел.

Только Зайкиль мне всего не рассказал. Воевать собирались все! Включая Лютого, который даже на утренних тренировках гонял меня только словесно. Но сейчас встретил меня уже в костюме тени и застегивая доспех.

— Таак… — протянула я. — И куда, разрешите мне узнать всё это шатающееся воинство собралось? Насколько помню, здесь оставались только самые пострадавшие и свежепобитые, это я о тебе Ясмин! Пока вы не будете абсолютно здоровы, я близко никого из вас не подпущу к линии обороны! Зайкиль, попроси позвать ко мне Алоринеля и Ранеля! Скажи, что они оба мне нужны.

Глава 32.

Интерлюдия.

Он.

Я давно понял, что тьма бывает разной. Холодной, колючей, наполненной безразличием или злобой. И вдруг оказалось, что тьма может быть наполнена теплом, сотнями других эмоций. Озабоченностью, решимостью, переживаниями.

В моем новом доме тьма была теплой и ласковой, насыщенной красками различных эмоций. Что-то светлое, тёплое здесь не мелькало редкими тайными эпизодами, как в моём родном доме. Наоборот, привычные мне эмоции клубились мелкими кляксами на большом и ярком полотне.

Я чувствовал затаившуюся ненависть, мгновенной горечью отдавала похоть… Но её тут же смывало волной любопытства и решимости. Не трусливым желанием спасти собственную шкуру, не корыстным "лишь бы не меня"! А общей тревогой за весь дом!

Даже отголоски далёкой физической боли, что доставали меня даже в беспамятстве, не могли заглушить восторга от такого букета самых разных эмоций! Словно кто-то сдернул повязку с глаз, которую ты носил всю жизнь! А ещё я искал знакомое ощущение морозной свежести, желая хоть издалека коснуться чувств своей новой госпожи.

Она появилась внезапно, когда я уже отчаялся её найти. Как солнце вспарывает тьму каждый восход, так и её чувства манили к себе. Усталость, тревога, решительность и тепло искренней привязанности. Она то приближалась ко мне, то удалялась. Казалось, каждую секунду своего времени она занята. И я не мог не удивляться тому, как открыто и щедро она делится своими эмоциями, как богата на чувства её душа.

Сам себе я казался пауком, что тонкой паутинкой касается крыльев яркой птахи, понимая, что это единственное, что ему дано. Я настолько погрузился в наблюдение за своей госпожой, что не сразу понял, что мягкое касание к воспаленной ране и лишняя тяжесть на спине не плод моего воображения, а тот самый паук, которого я видел рядом со своей госпожой.

Странное дело, в её душе столько света, а в питомцах самое страшное существо мира дроу. Даже такой маленький как сейчас, он вызывает панику у матриархов.

Лёгкий, почти неощутимый укол в шею, и боль от раны затихает. Вместо горящего следа от вырезанной кожи, ощущение лёгкой прохлады и небольшого покалывания.

— Дзен, а ну, слазь оттуда! Не дай Прядильщица помрёт, а скажут, что ты виноват! — раздается надо мной мужской шёпот. Чувствую, как по спине быстро перебирает лапками паук госпожи. — Что такое? Не помрёт? Дзен, что ты от меня хочешь?