Говорящий Бог

«Полицейский», - сказала мама. Она плюнула на пол у телевизора.

«Это важно для меня, мама, - сказал Флек. - Это очень важно».

А потом в дверях заглянул полицейский.

"Вы, Дик Пфафф?"

Флеку понадобилось мгновение, чтобы вспомнить это имя, которое он использовал, когда регистрировал здесь маму.

Флек встал. «Да, сэр», - сказал он. «А это моя мама».

Полицейский был молод. У него была гладкая бледная кожа и коротко остриженные светлые усы. Он кивнул маме. Она смотрела на него. Где был его партнер? - подумал Флек. Он был бы старым помощником в этой команде. Если Флеку повезет, напарник будет отдыхать в патрульной машине, позволяя новичку разбираться с этой мочой, ничего особенного. Если бы они думали, что существует хоть какой-то серьезный риск, они оба были бы здесь. Фактически, Флек подозревал, что этого, вероятно, требовали полицейские правила. Кто-то дурачился.

«У нас есть жалоба на то, что вы устроили здесь беспорядки», - сказал полицейский. «У нас есть заявление о том, что вы угрожали убить менеджера».

Флек издал самоуничижительный смех. «Мне стыдно за это. Это основная причина, по которой я пришел сегодня - извиниться за свое поведение. Сказав это, Флек узнал, что мама больше не смотрит телевизор. Мама смотрела на него.

"Это довольно серьезное преступление, - сказал офицер. - Сказать человеку, что вы собираетесь его убить".

«Сомневаюсь, что я действительно правильно сказал это», - сказал Флек. «Но вы заметили, как здесь пахнет? Моя мама здесь, ее не убирали должным образом. У нее были пролежни и все такое, и я просто вышел из себя. Я уже говорил ему об этом раньше ".

Очевидно, полицейский почувствовал запах. Флек мог сказать по его лицу, что он переключился с осторожно враждебного на слегка сочувствующее.

«Если он вернулся, я пойду и извинюсь перед ним. Прошу прощения за все, что я сказал. Просто стало больно из-за того, как здесь обращались с мамой ".

Полицейский кивнул. «Я все равно не думаю, что он здесь», - сказал он. «Эта женщина сказала, что он куда-то ушел. Я просто проверю у тебя оружие», - он усмехнулся Флеку. «Если бы ты не пришел сюда вооруженным, я бы сказал, что это будет довольно хороший аргумент на твоей стороне, поскольку он "примерно в четыре раза больше твоего".

«Да, сэр», - сказал Флек. Он сопротивлялся усвоенному в тюрьме инстинкту раздвинуть ноги и поднять руки. Полицейский никогда не найдет его финку, которая была в прорези, которую он сделал для нее внутри своего ботинка, но переход в стойку для обыска оповестил бы даже этого новичка, что он имел дело с бывшим заключенным.

"Что ты хочешь чтобы я сделал?" - спросил Флек.

«Просто повернись. А потом сомкни руки на затылке», -

«Ложись ...» начала мама. Затем он перешел в какое-то бессвязное заикание. Но она продолжала попытки заговорить, и Флек отвел взгляд от полицейского и посмотрел на нее. На ее лице было выражение такого яростного презрения, что Лерой Флек вернулся в детство.

«… и лизать его чертовы туфли», - сказала мама.

Он принял решение еще до того, как она его заставила. «А теперь, мама», - сказал он и, наклонившись, вытащил лезвие из ботинка в ладонь. Он схватил его плоской стороной по горизонтали и, шагая к полицейскому, сказал: «У мамы был удар…», и при слове «удар» лезвие пронзило форменную рубашку.

Он вонзился между ребрами полицейского, за спиной со всей силой мышц штангиста Флека. И там, на той ужасно уязвимой территории, которую Элкинс назвал "за костью", запястье штангиста Флека щелкнуло ею, и щелкнуло ею. Режущая артерию. Режущее сердце. Офицер открыл рот, обнажив белые ровные зубы под желтыми усами. Он издал какой-то звук, но не очень громкий, потому что шок уже убивал его. Это было едва слышно сквозь крик, который раздавался внутри " Молодые и беспокойные ".

Флек отпустил рукоятку ножа, схватил полицейского за плечи и опустил его на колени. Он вынул нож и вытер его о форменную рубашку. (Если вы все сделаете правильно, сказал бы Элкинс, кровотечение в основном внутри. Никакой крови на тебе.) Затем Флек позволил телу соскользнуть на пол. Лицом вниз. Он сунул нож в сапог и повернулся к маме. Он собирался что-то сказать, но не знал что. Его разум работал неправильно.

Мама посмотрела на полицейского, потом посмотрела на него. Ее рот был приоткрыт, словно она пыталась что-то сказать. Ничего не вышло, только какой-то странный звук. Писклявый звук. Ему пришло в голову, что мама боялась. Боится его.

«Мама, - сказал Лерой Флек. «Я получил счет. Вы это видели? Я не позволила ему наступить на меня. Я не целовал ни одного сапога.

Он ждал. Не долго, но больше, чем он мог позволить себе в данных обстоятельствах, ожидая, пока мама выиграет ее борьбу за формулировку слов. Но ни слова не было, и Флек не мог прочитать в ее глазах абсолютно ничего, кроме страха. Он вышел за дверь, не взглянув на стойку администратора, по узкому коридору к заднему выходу и вышел на холодный серый дождь.

Глава девятнадцатая