Говорящий чугун

Вот те составные части, из которых слагался секрет каслинского литья!

Чугун говорит

Вечером мы осматривали заводской музей художественного литья.

В маленькой тесной комнатенке было сосредоточено столько красоты, что нас, одновременно с восторженной радостью, охватила растерянность.

Этот грубый утюжный чугун говорил. Он рассказывал нам чудесные истории о радости и печали людей, о их ненависти, любви, о их былом тяжелом, изнуряющем труде. Он увел нас в дремучие леса Урала, в знойные джунгли юга, показал потаенную жизнь их обитателей — зверей, то яростных, то кротких, их вековечную борьбу с человеком. А затем вдруг развернул перед нами галерею незабываемых гоголевских типов: шаркал ножкой Павел Иванович Чичиков, приторно-сладенько улыбался Манилов, орал буян Ноздрев, поджимал тонкие губы скряга-Плюшкин.

И никак, никак не верилось, что все это отлито из чугуна.

_{Крестьянка, отправляющаяся в поле. Скульптура Либериса.}

Именно чугунного-то, грубого, тяжелого не было в этих одухотворенных человеческих лицах, в благородных линиях конских тел, в тоскующей позе собаки на статуэтке Мэне, или в книге, перелистываемой восторженным Дон-Кихотом, каждый листик которой не толще настоящего книжного листа.

Мельчайшие, ювелирно-чистые детали каслинского литья особенно ясны в рельефных медалях и сквозных ларчиках, блюдах, вазах, где грубый чугун сплетен в тончайшее, нежнейшее кружево. А ведь это не ковкая бронза, не тягучее серебро, не мягкое и податливое золото. Это ломкий, грубый утюжный и сковородный чугун.

Подкованная блоха

Но шедевр музея — шедевр литейного искусства, это часовая цепочка. Она состоит из шестидесяти звеньев, диаметр звена — немного меньше диаметра нашей новой копейки, толщина звена — нитка.

А каждое звено отливалось отдельно и, конечно, без расклепа, тоже только посредством литья, соединялось с соседним. «Вот она, иголка для шприца», вспомнили мы и устыдились. Когда смотришь на такую работу, понятным становится лесковский сказ о подкованной блохе.

Об этой чугунной цепочке великий Менделеев писал восторженно: «Искусство формовщиков и литейщиков особенно сказалось на мелких брелоках к часам и на часовой цепочке. На ней не только каждое звено формовано и отлито так, что цепь образует ряд друг в друга продетых колец, но и по концам цепи крючок и колечко свободно вращаются в чугунном, прямо отлитом (с присыпкой угля) охвате, без всякой обточки или опилки».

И, возможно, что в этот же момент, когда отливалось это звено толщиною в нитку, здесь же рядом производилась отливка огромной, многотонной машинной части! …Уходя из музея мы задерживаемся еще на несколько минут перед одной, особенно прекрасной чашей.

Художник и литейщик облекли ее в строгие формы тюльпана. Она вдохновенно рвется ввысь, чудом держась на тончайшем стебле. Глядя на нее, крепко веришь, что тесно переплетенному в ней творчеству художника и мастера не страшна «веков завистливая даль», что всегда это произведение большого и настоящего искусства будет вызывать восторг и удивление.

А когда заглянешь в эту даль веков увидишь другую чашу, первую «азиатскую чашу» отлитую каслинскими «работными людьми», примитивную, грубую, но легкую и звонкую. Эти две чаши — прабабка и правнучка. Вообразите их рядом, и вам понятным станет, как неизмеримо высоко поднялось искусство литейщиков из Каслей.

От бушварика [2] к резцу ваятеля

Примитивная, грубая, но легкая и звонкая «азиатская чаша» была праматерью художественного литья. Из нее выросло художественное литье, как высшая ступень. Но и люди, работавшие над литьём росли, переходя к высшим ступеням своего труда и творчества. Давайте вспомним о людях, поднявшихся от ремесла к творчеству, перешедших от чугуна к глине и воску, от бушварика к резцу ваятеля.

Кто учил простого рабочего постигать истинную красоту и воспроизводить ее? Никто!

Была одно время при Каслинском заводе школа лепки. Ею руководил скульптор Канаев. Но и в этой школе рабочих не думали посвящать в тайны лепки. Их учили лишь тонко и точно формовать.

Обучение производилось на таких образцах, как пепельницы, рамки и печные заслонки. А в свою мастерскую ни Канаев, ни другие рабочих не пускали! Они засмеялись бы, если бы им сказали, что из полуграмотного рабочего может выйти даровитый скульптор.

А между тем зачастую перед этим полуграмотным рабочим ставились задачи, которые были по плечу только настоящему художнику-скульптору. Речь идет об уменьшении размера художественной отливки.

Два Мефистофеля

Прекрасная вещь Лансере — «Лошадь на воле» плохо покупалась. Не потому, что она не нравилась покупателю. Наоборот лошадники-помещики, гусарские офицеры, купцы-барышники, завсегдатаи бегов и скачек находили ее великолепной. Но ее не поставишь ни в гостиную, ни в кабинет. Вещь была слишком громоздкой. Надо было ее уменьшить, уменьшить… с 25 рублей до 10.