Говорящий ключ

— Почему мой Север? Он такой же и твой, — улыбнулся Постриган.

— Вы патриот Севера.

— Будешь и ты таким же. Вспомни-ка, какими мы были патриотами своего батальона, полка...

— ...роты, — добавил Воробьев.

— Пусть роты. Я хотел сказать — дивизии, но тебе рота ближе.

— Конечно, в роте я каждого бойца знал.

— Будучи патриотами своего подразделения, гордясь им, разве мы не были патриотами всей Советской Армии?

— Были, Андрей Ефимович, и сейчас остаемся ими.

— А если я сейчас патриот своего разведочного управления, прииска, области, разве я не остаюсь патриотом всего Советского Союза? — лукаво прищурился Постригая.

— Убедил, Андрей Ефимович, я уже теперь патриот вашего Севера.

— Опять вашего...

— Оговорка, Андрей Ефимович... Честное слово, оговорка! Север мне начинает нравиться. Я его люблю заранее, хотя еще не видел. Правда, помню, читал, будто там много медведей и брусники... мошки...

— Мошкой, брусникой, медведями, морозами будешь обеспечен вволю, могу ручаться. Доволен?

— Вполне. Другого я и не искал.

— Да... Богатые, но еще мало обжитые места. Ты знаешь, о чем я мечтаю, Николай Владимирович?

— Скажите.

— Дожить до ста лет. И вот так же пролететь на самолете над тайгой, увидеть новые города, поселки, железные дороги, и не узнать тогда тайгу-матушку. — Он задумался, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. На его смуглом лице глубже обозначились морщины. — Вызов жене послал?

— Послал.

— Хорошо. Не годится жить в разлуке. У вас ведь сын растет.

— Шестой год парню. А у вас, Андрей Ефимович, семья где?

— У меня... — Постригая помолчал. — На, взгляни вот...

Он порылся в полевой сумке и протянул Воробьеву фотографическую карточку. Тот увидел портрет молодой улыбающейся женщины, к плечу которой прислонилась головка мальчика лет девяти. Вернув карточку, Воробьев поднял с пола случайно выпавший клочок пожелтевшей бумаги.

— Любопытный документ, — сказал Постриган, взглянув на листок.

Это был титульный лист старинной библии. В верхней его части — почти сошедшая надпись карандашам: «Иван Жарков». По-видимому, имя владельца книги. Перевернув лист, Николай Владимирович увидел грубо набросанный карандашом план какой-то местности. План изображал изгиб реки, в которую с разных сторон впадало несколько ключей. Вдоль одного из них протянулась надпись: «Говорящий ключ».

— Ну, что скажешь? — спросил Постриган.

— Вам, наверное, что-нибудь известно об этом обрывке?

— С полмесяца назад один из старателей, расчищая старый шурф* (* Шурф - квадратная яма, выбиваемая для разведки золотоносности местности), наткнулся, на полуистлевший скелет человека. Он позвал других старателей. Осматривая останки, они обнаружили обыкновенную стеклянную бутылку, заполненную золотым песком. Вместе с золотом в ней был заложен этот лист. Вот все, что мне известно. Несколько золотых крупинок у меня с собой. — Андрей Ефимович достал миниатюрный мешочек из плотного полотна и высыпал на ладонь Воробьева его содержимое.

— Знаки* (* Знак - золотинка) крупные, необработанные, — рассматривая металл, произнес Николай Владимирович. — Большинство из них вкраплено в кусочки кварца. Значит, вблизи от того места, где они добыты, находится коренное месторождение золота. Да и тот ключ, где намыто золото, по-видимому, богатейшее место.

— Верно. Вижу, ты не забыл геологию, — оживился Постриган. — Теперь слушай мои предположения. Повторяю, это только догадки, основанные, правда, на некоторых фактах, но все же догадки. Они могут оказаться и ложными. Взгляни сюда, — Постриган ткнул пальцем в дату издания, обозначенную на титульном листе. — Видишь, «Санкт-Петербург, 1910 год», а здесь еще сохранились следы надписи, почему-то стертой владельцем книги, видишь — «Охотск». Тебе ничего не говорит эта надпись?

— Очевидно, ее владелец жил в Охотске после тысяча девятьсот десятого года. Но ведь это могло быть и недавно.

— Нет, примерно до тысяча девятьсот восемнадцатого года. Значит, между тысяча девятьсот одиннадцатым и тысяча девятьсот восемнадцатым. Кладем год на то, чтобы библия попала из Петербурга в Охотск к старателю Ивану Жаркову.

— Верно, год — не меньше.

— Ну, а в восемнадцатом году здесь уже разгоралась гражданская война. В тайге стало небезопасно. Особенно для старателей. Поэтому я отбрасываю возможность более поздней даты событий. Кроме того, состояние найденного скелета и остатков одежды говорит примерно о тридцатилетней давности.

— Допустим, вы правы. Однако это нас ни к чему не приближает.