Говорящий ключ

Николай Владимирович возлагал на авиаразведку большие надежды. После встречи Виктора в тайге с неведомым охотником, в котором легко было угадать Кандыбу, Воробьев решил вплотную заняться поисками Говорящего ключа. Он не сомневался, что Кандыба сказал Виктору правду, и ключ действительно впадает в реку перед порогами. Теперь представился случай убедиться в этом. Ведь старателей легко будет увидеть сверху. Должно же у них быть на ключе какое-нибудь жилье, а может быть, будет гореть костер. Николай Владимирович рассчитывал сделать посадку на реке, у устья ключа, если старатели окажутся там. Тогда Марченко не уйти. Рассматривая местность в бинокль, Воробьев и Юферов насчитали несколько ключей, впадающих в реку с обоих ее берегов. Наконец река стала уже, сопки подступали к ней с обеих сторон, сжав ее между отвесных скал. На спокойной до этого воде появились белые бурунчики. С высоты в полкилометра они казались безобидными, игрушечными волнами. Внезапно Юферов тронул геолога за плечо, показал в сторону. Николай Владимирович увидел небольшой залив в устье какого-то ключа. Это был последний ключ перед порогами. Геолог, пользуясь телефоном, попросил летчика снизиться и пройти на бреющем полете до самой вершины ключа. Но тщетно Воробьев и Юферов осматривали местность. Признаков пребывания людей нигде не было. Ефремов вел самолет настолько низко, что, казалось, лодка вот-вот заденет за вершины деревьев, густой чащей подступающих к светлой полосе воды. Особенно густой и темной тайга стала у самой вершины ключа. В одном месте ключ широко разлился, образовав продолговатое озеро. Дальше начинались сопки, и ключ, превратясь в еле приметный ручеек, терялся в распадке, густо заросшем лесом. Воробьев, разочарованно махнув рукой, крикнул Юферову:

— Нет... соврал Кандыба!

— Или Виктор перепутал, — ответил Антип Титыч.

Ефремов повел самолет назад к стану, подняв его выше, чтобы увеличить сектор обзора. Внизу по-прежнему расстилалась глухая тайга, светлела река, ключи, озера и нигде никакого признака жизни.

***

Светлый ручей, журча, бежал среди огромных камней, будто брошенных сюда рукой сказочного великана. С первого взгляда можно было угадать, каким путем попали сюда эти обломки скал. Рядом высилась крутая сопка с разрушенной вершиной. Когда-то горный обвал донес сюда гигантские камни, завалив ими русло ключа. Но вода проточила себе путь, прорвалась сквозь завал. Прозрачные струи ключа, падая с камня на камень, звенели, игриво сбегая вниз.

Ниже завала ключ выбегал на узкую болотистую марь, разливался в озеро и выходил из него уже в два раза полноводнее. Хмурая тайга так близко подходила к его берегам, что порою ключ струился в тени деревьев. Здесь, в совершенно скрытом даурскими лиственницами месте, стояло маленькое зимовье, наскоро срубленное из тонкого лесонакатника. Рядом с зимовьем ключ раздваивался на два рукава, один из которых бежал в нескольких шагах от избушки. Этот ручей, шириною не более шага, был перегорожен плотиной из земли и мха. В середину плотины был вставлен конец длинного желоба, выдолбленного из расколотого вдоль дерева. Другой конец желоба лежал на бутаре* (* Бутара — примитивное приспособление для промывки золота), устроенной из грубо вытесанных топором досок, материалом для которых, видимо, послужил остаток дерева, ушедшего на желоб. Вода бежала по желобу в бутару, верхняя часть которой была перегорожена обрубком дерева. В головной части этой проходнушки, как зовутся на приисках подобные примитивные аппараты для промывки золота, лежал металлический лист с частыми круглыми отверстиями. Взглянув на него, Юферов тотчас узнал бы грохот, исчезнувший в пути. Грохот не касался дна проходнушки, которое было устлано обрывками мешковины, придавленной сплетенным из прутьев ковриком.

Вода, проходя по желобу, падала струей на грохот бутары, стекала сквозь отверстия вниз и по коврикам сбегала в ключ. Вся бутара стояла с уклоном в двадцать пять градусов. Около нее работал Кандыба. Он брал лопатой пески из груды, наваленной рядом, бросал их под струю воды на грохот и пробуторивал их той же лопатой до тех пор, пока оставались только чистые камни да галька, а песок, глина, размытые водой, проходили сквозь отверстия грохота. Здесь тяжелые части породы оседали, задерживаемые прутиками решетки, а мелкая галька и песок уносились водой в ключ. Вместе с тяжелыми породами — шлихом на коврике оседало золото.

Кандыба точными движениями привычного к тяжелой работе старателя быстро пропускал через бутару пески, но их груда почти не уменьшалась. Из ямы, выбитой рядом, то и дело появлялась лопата, выбрасывая светло-голубую массу новых песков. Иногда над краем ямы появлялось горбоносое лицо Марченко, покрытое мелкими капельками пота.

— Возьми-ка, Петр Иванович, пробу, — хрипел он, выбрасывая в стоящий рядом лоток пару лопат песков. — Новые пески в правом углу пошли с красной жилкой, примазка добрая, должно быть золотишко.