Говорящий с богом

- Чучело ты глупое! Герцог – не Бог! Это Бог нам послал браслет, вот Богу и верну, если ему вдруг такая надобность выйдет. А герцог или даже король пускай не мечтают!

На что Фрида мне отвечает:

- Почем знаешь, что не Бог этих воинов прислал? А если это он так проложил им дорожку, чтобы они прямиком к нам заехали? А если это Бог их надоумил в нашу дверь постучаться?

Вот и терзаюсь вопросом: хотел ли ты, Боже, чтобы Предмет нам остался? Или нарочно прислал за ним воинов, а я, дурак, не отдал? Ведь мы с Фридой уже много получили от твоих щедрот, пора и меру знать. Быть может, энти воины больше нашего в твоей помощи нуждаются? А может, мы тебе милее, и ты хочешь нам браслет оставить?..

От таких мыслей спать совсем не могу, все верчусь и нелегкую думаю. Ответь, Боже, молю тебя! Как нам поступить-то?

И еще все не возьму в толк. Когда в первый раз браслет осветился, ты такие странные слова изрек… Вроде: «на веревке»… или: «на привязи»… Верно, то был мудрый совет, да только не с моим умом его понять. Скажи, Боже, что оно значило?

Я никогда не лгу, родная. Что случилось – то случилось, а чего не было – того не было, и сочинять я не стану.

За пять минут мы увидели такое, чего за год не увидишь – это было. Святой браслет, сделанный богами, засветился и изрек слова – это было. Графские воины пошли в атаку по горящему мосту над пропастью – и это было. Мост пылал, качался на ветру, а они шли, закрывшись щитами. Я раньше думал: не бывает людей, что не боятся смерти, но в тот миг увидел: очень даже бывают. А наш кайр Джемис все стоял поперек моста и один держал их до тех пор, пока не сгорели веревки. Стоял, как скала, отбрасывал врагов, покуда мост под ними не рухнул в бездну. Это тоже было. А потом кайр сумел удержаться за обрывок каната, а мы – вытащить его из пропасти, хотя от холода даже пальцев не чувствовали. Ума не приложу, как такое могло быть, но все это - правда.

Но это ли потрясло меня сильней всего? Нет, родная, чего не было - того не было. Говорящий Предмет, отчаянные графские кайры, доблестный Джемис – все оно в памяти померкло по сравнению с одним: скоростью мысли.

Я знаю, как быстро люди умеют драться. Видал такие схватки, что в первую секунду парни посмотрят волком друг на друга, во вторую сверкнут в руках ножи, а в третью – один парень уже лежит с дыркой в боку. Видал я, как быстро лазают по мачтам и скачут с реи на рею. Глазом не уследишь – вот как быстро! Куда там обезьянам! Видал тех, кто быстро говорит: знавал девицу, что за минуту могла всю свою жизнь рассказать. И тех я встречал, кто очень быстро ест. Тут чемпионом, конечно, мой друг Ларри: сядешь с ним за стол, плюнешь на ложку, оботрешь ее рубахой, только зачерпнешь варева – а миска Ларри уже опустела!

Но человека, кто с такой скоростью умеет думать, никогда прежде не встречал. Браслет засветился в руках у Гвенды и изрек странные слова: «На связи». Все оторопели на вдох, будто даже битва замерла!.. А две секунды спустя – ну, может, три, но не больше! – Марк-Ворон схватил Гвенду и оттащил назад, за деревья. Там бухнулся на колени, вцепился в браслет и закричал, как дурачок:

- Кто это?! Кто говорит?.. Боже!.. Это ты?! Ты же бог, да?!

Потом он что-то еще говорил, мы уже не слышали. Графские воины ринулись в огонь, Джемис держал их мечом, а мы швыряли камни, орали: «Кайр, отступай!.. Веревки горят, беги!..» Потом мост рухнул, графские полетели в пропасть, а Джемис повис на канате и крикнул: «Тяните меня!» Мы тянули так, что аж скулили от натуги, а канат, скотина, весь скользкий от намерзшего льда, а Джемис все кричал: «Да быстрее, сучьи дети!.. Долго не выдержу!..» Словом, мы не очень-то прислушивались, что там у Марка с Гвендой творилось. А потом, когда вытянули кайра, и все повалились на снег от усталости – тут-то Марк вышел из-за деревьев такой походочкой, будто он не ворон, а самый красивый на всем Севере петух. Подошел прямиком к кайру Джемису (тот лежал на спине и дышал, словно загнанный конь), самодовольно так улыбнулся и сказал: