— Извините, что я молчал так долго. Но моя история вас не порадует, и я боюсь, что дружба наша закончится, едва начавшись. Я долго думал, должен ли рассказать вам всю правду или лишь часть ее, а может, вообще выдумать что-нибудь более приемлемое. Но мне кажется, вы бы догадались, что я лгу, и тогда бы обиделись на меня, причем совершенно справедливо. Хотя обидитесь вы в любом случае.
— А может, ты предоставишь нам самим решить, мальчишка? — заорал Бульдр, откидываясь назад. — Ах, чего бы я сейчас не отдал за хорошую трубку… — вздохнул он.
Молчаливый вытащил из рукава тонкую палочку с длинными листьями, подержал над огнем и передал гному. Тот удивленно протянул руку, вдохнул дым, причем крылья его широкого носа раздулись.
— Ты чудо! — радостно заорал он. Молчаливый сделал жест, который следовало трактовать как «пожалуйста», и снова повернулся к костру.
Тем временем Горен собрался с мыслями. Он знал, что начало всегда самое трудное. И решил больше не откладывать объяснение.
— Я шейкан, — сказал он. — Моя мать — Дерата, дочь властителя крепости Шейкур, изгой, которая восемнадцать зим назад, беременная мной, бежала из дома и нашла вторую родину в Лирайне. Больше месяца назад на Лирайн напало войско под предводительством шейкана Руорима Чернобородого, город был разрушен.
До сих пор все, как громом пораженные, слушали молча. Но теперь перестали сдерживать свои чувства.
— Руорима Чернобородого? — перебил его Хат Сокол.
— Ты имеешь в виду Руорима Мясника? — вмешался Бульдр Краснобородый. — Так его называют повсюду, во всех странах Шести Народов вот уже добрый десяток лет!
— Он убийца, — не выдержала и Вейлин Лунный Глаз, и ее милый голос разлетелся на тысячу кусков как горячее стекло, опущенное в ледяную воду.
— Даже воры проклинают этого безбожника! — закричал Менор Худощавый. — Разве есть на свете семья, которую бы не разрушил этот палач и убийца?! Разве хоть кто-то может сказать про него что-нибудь хорошее, за исключением разве что хозяина, которому он в данный момент служит и для которого регулярно точит свой нож мясника?
Горен почувствовал, как сердце его сдавила ледяная рука. Но назад дороги уже не было.
— Это мой отец, — с трудом произнес он.
Внезапно наступила тишина, замолкли даже мириады насекомых, которые только что шипели и стрекотали вокруг. Все замерли в ужасе. И недоверчиво смотрели на Горена. Они невольно отодвинулись от него, все, за исключением Молчаливого, который и так сидел с другой стороны костра.
— Поэтому ты смог сделать эту… ужасную вещь? — прошептал Менор Худощавый. — Мы считали, что ты волшебник…
— Нет, я не волшебник! — разозлился Горен, но тут же, словно давая клятву, поднял обе руки вверх, так как увидел, что остальные испуганно отодвинулись еще дальше.
— Нет, извините, это не из-за вас. Наверное, мне… в наследство достались какие-то способности Руорима, вот почему меня называют Говорящим с ветром. Но я не маг и не алхимик и никогда не буду ни тем ни другим. Я не такой, как он, этот Руорим, совсем наоборот. Я видел его один-единственный раз в жизни, и это было… — Он всхлипнул, и слезы выступили на его глазах, в свете огня они блестели, как капельки росы, катясь по его щекам. Закончил он почти беззвучно: — Когда он убил мою мать.
Все молчали, никто не посмел даже шевельнуться. Горен смотрел в огонь и пытался сдержать свои чувства, свою ненависть, которая бушевала у него в груди и требовала выхода, как и вчера в случае с орками.
Наконец резким жестом он стер со щек соленую влагу и проглотил остатки слез:
— Я поклялся его убить. Я попал в плен к оркам, когда пытался спасти правителя Лирайна и придворного алхимика. Их смерти тоже на счету Руорима, за них ему придется ответить. — Он посмотрел на всех по очереди. — Он отнял у меня все, понимаете? Всех, кто хоть что-то для меня значил, мирную жизнь, которой я жил раньше, мое будущее, которое я представлял совсем по-другому. Теперь меня гложет мысль о мести, и я не успокоюсь, пока не отыщу его и не убью!
— Он слишком сильный, — прошипел голос с другой стороны. Все вздрогнули и повернулись к Молчаливому, который вдруг заговорил. Голос у него был хриплый, рваный и пугающе чужой.
Горен был рад, что заговорил хоть кто-то, тем более что это был Закутанный в плащ. Теперь у Горена появилось доказательство того, что он умеет говорить и все понимает. Значит, совсем чужеродным это существо не является. Его глубоко поразил этот ломкий голос, свидетельствовавший о глубоких страданиях и огромной печали.
— Знаю, — ответил молодой шейкан, — знаю, что мне с ним не тягаться, потому что с момента моего рождения еще никому не удавалось его победить. Моя мама… она бы справилась, если бы он не использовал магию и не убил ее трусливым, бесчестным способом. Но выбора у меня нет, да и ветер будет на моей стороне, об этом я тоже знаю. К тому же я окажу услугу всей Фиаре, если освобожу ее от этого мясника.