Говорящий сверток (с цветными иллюстрациями)

— Все равно, — твердо сказала Пенелопа, — на всякий случай расскажите. Слезами уж точно горю не поможешь.

Табита достала из-под подушки огромный носовой платок и громко высморкалась. Платок немедленно загорелся. Пенелопе и волшебнику пришлось затаптывать огонь.

— Как будто я ее не предупреждал, чтобы она пользовалась огнеупорными платками, — недовольно повторял он. — Двадцать раз предупреждал. Ты не представляешь себе, до чего небрежны все эти огнедышащие.

— Да, да, оскорбляй меня… у-у-у… когда и так мое сердце разбито… у-у-у… из всех драконов я осталась одна, — прорыдала Табита. — Ругай меня… у-у-у… я осталась слабая и беззащитная, последняя из рода драконов!..

— Батюшки! — проговорил волшебник. — Что бы я ни сказал, все не так. Оставляю вас одних. Если что-то понадобится, позвони. В неотложном случае — пять звонков.

Волшебник поспешно ретировался, а Пенелопа с опаской присела на краешек кровати рядом с Табитой.

— Послушай, Табита, — сказала она ласково, но решительно. — Ты только расстраиваешь себя. Что толку плакать? А вот если ты возьмешь себя в руки и расскажешь мне, в чем дело, уверена, мы тебе поможем.

— Ну вот, — проговорила Табита, всхлипывая и прерывисто вздыхая, отчего из носу у нее розовыми лепестками вырывалось пламя. — Ну вот, время от времени все драконы, кроме одного, исчезают, и тогда этот последний дракон становится хранителем яиц, которые по одной штуке кладет каждый дракон, прежде чем исчезнуть. Меня выбрали хранительницей яиц, и я этим очень гордилась, потому что такая большая ответственность — сознавать, что будущее драконов находится в твоих руках, вернее, в твоей корзинке.

— Да, очень большая ответственность, — с серьезным видом подтвердила Пенелопа.

— Ну вот, я как раз поднималась сюда и несла яйца — их всегда высиживают в Кристальных пещерах, — как вдруг мне повстречались василиски, с которыми я вообще-то никогда не разговариваю, они такие вульгарные и буйные. Но они мне сказали, будто теперь все будет по-другому и им велено отнести яйца для высиживания к ним в замок. И я по глупости отдала им яйца, а они… у-у-у, у-у-у… помчались прочь и крикнули, что и не собираются их высиживать, и теперь… у-у-у… драконов БОЛЬШЕ НЕ БУ-У-УДЕТ!

— Жестокие звери! — сердито проговорила Пенелопа, когда Табита опять принялась бурно рыдать. — Ну ничего, мы с моими кузенами собираемся проникнуть к ним в замок и отнять Великие Управляющие Книги и драконьи яйца.

— Правда? Отнимете? — обрадовалась Табита. — Но как?

— А вот так… — начала Пенелопа и остановилась. Уголком глаза она заметила какое-то движение около большого шкафа, стоявшего в темном углу. — Скажи-ка, — произнесла она, — тут в пещерах есть кто-нибудь еще кроме тебя?

— Кто-нибудь еще? — недоумевающе повторила Табита. — Нет, кроме меня и Ха-Ха, никого. А что?

Пенелопа, ничего не отвечая, направилась к звонку и нажала его пять раз. Через несколько секунд послышался топот, дверь распахнулась, и в комнату ворвались Питер, Саймон и Ха-Ха и позади них Попугай.

— Что случилось? — воскликнул волшебник.

— В чем дело? — закричали мальчики.

— Заприте двери, — проговорила Пенелопа. Они заперли дверь и выжидающе уставились на нее.

— Ну? — спросил Саймон.

— К нам подослан шпион, — спокойно произнесла Пенелопа. — Он прячется около шкафа.

Глава четвертая ШПИОНЫ И ПЛАНЫ

— Шпион, Пенни? — недоверчиво переспросил Питер. — Ты уверена?

— Какого рода шпион? — спросил Саймон.

— Не знаю, я видела только, как он шевельнулся вон там, возле шкафа, — показала Пенелопа.

Мальчики шагнули в темный угол.

— Ты совершенно права, — сказал Питер и, нагнувшись, кого-то схватил.

— Ну ты, пусти, — произнес хриплый голос. — Пусти, кому говорю, больно делаешь.

В руке Питер держал за одну ногу толстую бородавчатую зеленую жабу. Жаба была в визитке и белокуром парике и сжимала в лапе серый цилиндр. Когда Питер опустил ее, она съежилась на полу, судорожно раздувая горло и нервно следя за ними выпученными желтыми глазами.

— Вот, пожалуйста, — торжествующе проговорила Пенелопа. — Я же вам говорила, что тут шпион.

— Ничего я не шпион, — хриплым голосом возразила жаба.

— Кто же ты в таком случае? — грозно спросил Саймон.

— Я… я… как его… купец-меховщик из Владивостока. У меня, жена и шестеро ребятишек, и мне надо их содержать.

— Никакой ты не купец, — в негодовании заявил Питер.

— А что, не похож я разве на купца-меховщика из Владивостока, который еле концы с концами сводит? — плаксиво спросила жаба.

— Нисколечко, — отрезал Саймон. Жаба на минутку задумалась.

— А как насчет торговца бриллиантами, который прикатил прямехонько от зулусов, а? — Физиономия у жабы прояснилась.

— Тоже не похож, — отверг и это предложение Питер.

— А если знаменитый нейрохирург из Катманду? — с надеждой в голосе осведомилась жаба.

— Не пойдет, — ответил Саймон.

— Ладно, так и быть, скажу вам правду-матку, — задушевным тоном произнесла жаба. — Я — богатый фермер из Онтарио, хозяин молочной фермы. У меня отпуск, и я надумал проведать свою племянницу.

— Я тебе не верю, — сказала Пенелопа. — Ты шпион.