Говорим правильно по смыслу или по форме?

«Экономия усилий», как кажется, вообще не знает границ. И вот уже одна бойкая журналистка, видимо, искренне озабоченная судьбой деревянной церкви Преображения в Кижах, постоянно называет ее Преображенкой. Вот уж поистине, как сказал поэт, они «не ведают святыни». Подтягиваются и политики. Вопрос на засыпку. Что могло бы стоять за аббревиатурой ВОСР? Ответ – «Великая Октябрьская социалистическая революция». Сейчас мы избавлены от такого сложносокращенного слова из-за безрадостной оценки событий октября 1917 года в России. А вот когда эти события оценивались только с восторгом, то сокращенное название могло ассоциироваться для его «изобретателя» разве что с перспективами ГУЛАГа.

Зато теперь мы получили ВОВ! О священном, трагическом и славном периоде отечественной истории без всякого даже намека на его грандиозность (Великая), судьбоносность для всей Родины (Отечественная), но лишь протокольно и сухо. Причем не только в справке для получения льгот на проезд или оплату услуг ЖКХ (сокращение последнего слова вполне уместно). О другой Отечественной войне – 1812 года за 200 лет, к счастью, кажется, ничего подобного не придумали.

Язык – это привилегия всех, кто им пользуется. Глупо и бесперспективно становиться поперек всеохватным тенденциям. Хотя, как кажется, задуматься о них стоит. Желая противостоять неуважению к выдающимся феноменам отечественной истории и культуры, людям, событиям, артефактам.

А между тем события в России 19–21 августа 1991 года остаются до сих пор безымянными. Не считать же их достойным именованием подавление путча. 20 лет без имени – это и слишком долго, и симптоматично. Вспомним, сколько было сделано за 20 лет большевиками для мифологизации «окаянных дней» октября 1917 года. Или мы просто разучились уважать прошлое и можем только пренебрежительно низводить его до собственных бытовых привычек?

Не пойман, но вор

Широко распространившееся в русском языке словосочетание вор в законе может показаться бессмысленным. Ведь по юридическим законам вор должен сидеть в тюрьме. Однако в уголовном мире тоже существуют законы. Но они не совпадают с теми, которые записаны в Уголовном кодексе. И вор в законе, как пишет в своем «Толковом словаре русского языка» академик Н.Ю. Шведова, «в среде уголовных преступников: вор-рецидивист, принятый на специальной сходке в привилегированное сообщество, объединяющее главарей воровского мира». Различие между юридическими законами и законами, фактически действующими в различных коллективах людей, порождает непонимание в человеческом общении.

Презумпция юридической невиновности прекрасно отражена в русской пословице «Не пойман – не вор». Да и сами юридические законы, насколько можно судить по русским пословицам, для наших соотечественников не слишком авторитетны: «Закон, что дышло – куда повернул, туда и вышло»; «Зачем законы, если судьи знакомы»; «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Иными словами, получается, что судить о человеке, вор он или не вор, по судебным приговорам не следует.

Это, однако, не означает, что в сознании говорящих по-русски царит постмодернистская относительность, вовсе лишенная опоры на понятие справедливости. Дело в том, что такая оценка связывается не столько с государственным судом, сколько с Богом, который правду видит, да не скоро скажет. И с мнением других людей. А согласно тому же словарю Н.Ю. Шведовой и «Толковому словарю иноязычных слов» Л.П. Крысина, «приобретенная кем/чем-нибудь общественная оценка, создавшееся общее мнение о качествах, достоинствах и недостатках кого/чего-нибудь» называется по-русски словом репутация.

Репутация есть у изданий – на ее основании мы доверяем или не доверяем их сообщениям. У гостиниц и ресторанов, университетов и банков – и именно их репутация в значительной степени определяет готовность или неготовность людей в эти заведения обращаться. И коллеги по университету отлично знают, кто берет взятки, а кто – нет, кто неравнодушен к студенткам, а кто считает это неприличным, кто, наконец, следит за научной литературой, а кто уже десятки лет ничего не читает… Отливаясь в то, что называется репутацией, это мнение не на 100 % справедливо. Но в основном обычно верно. Эта нестопроцентная точность категорически не позволяет использовать дурную репутацию для юридических и административных выводов. Однако дурная репутация (в нравственно здоровом обществе!) – основание для того, чтобы ее обладатель стал нерукопожатным или ему было «отказано от дома».