Говорим правильно по смыслу или по форме?

Однако «предварительная уверенность» далеко не всегда только плохо. Мы не проводим каждый раз специальное исследование, чтобы доказать, что 2 × 2=4, что Волга впадает в Каспийское море и что воровать – нехорошо. Но в этом случае мы имеем дело с уже установленными истинами, точным знанием о положении дел, а не с мнениями и оценками людей. И в случае опоры на уже установленные объективные истины не следует говорить о предвзятости, априоризме или предубежденности.

Выбор и конкуренция

Как известно, об одной и той же ситуации можно сказать разными словами.

Лопахин купил вишневый сад у Раневской представляет ситуацию с позиций покупателя. А Раневская продала вишневый сад Лопахину – это позиция продавца. Очевидно, что позиции продавца и покупателя в принципе отнюдь не совпадают. Покупатель хочет иметь возможность выбора. А продавец хочет быть монополистом, т. е. «иметь исключительное, или преимущественное, право на производство и продажу чего-либо». Для продавца нежелательны конкуренция и конкуренты, т. е. «те, кто состязается с ним, добиваясь преимуществ, выгод, первенства». В условиях государственной монополии в русском языке советского периода слово конкуренция было не в чести. Его обычно заменяли словом соревнование, добавляя к нему прилагательное социалистическое. Таким образом, это была уже не конкуренция и не соревнование, а нечто совсем другое. Ср. например, другие образования такого же типа: социалистическая законность, революционная целесообразность или новейшее – управляемая демократия. Однако именно конкуренция и соревнование, не желанные для продавца, обеспечивают столь желанный для покупателя выбор. При этом выбор может предполагать и единственное решение, и несколько возможных решений. Последним, например, будет выбор семьи (или нескольких семей) для приглашения в гости, выбор закусок, вин или фруктов (одного вида или нескольких) для застолья, выбор тем для обсуждения (одной или нескольких). Другое дело, когда выбор может и должен быть единственным, как при супружестве, месте основной работы, религии и т. п. Тогда по-русски говорят об альтернативном, т. е. единственном из двух или нескольких возможных выборов. Именно в этом смысле говорят об альтернативной гражданской службе, заменяющей военную.

Выбор и выбирать в русском языке естественно предполагают свободу в принятии решений. И слово выбор не отягощено никакими ассоциативными связями, ни хорошими, ни плохими. Этим выбор и выбирать отличаются от слов, предполагающих отсутствие выбора, изначальную единственную предопределенность. Прилагательные безвыходный и неизбежный, существительное приговор и особенно глагол обречь и их производные: безвыходность, неизбежность, приговорить, обреченный и др. – в большей или меньшей степени непременно связаны с обозначением чего-то плохого. Ср., например, шутливое Он обречен на успех (победу).

И в этом отнюдь не пессимистический взгляд русского языка на будущее. Оно по-русски может быть разным, в том числе и светлым, и радостным, и счастливым. Можно вспомнить и об уверенности в завтрашнем дне, т. е. в том, что «этот день будет хорошим». Дело, как кажется, в другом. В том, что по-русски выбор – это или «нейтрально», или «хорошо». А отсутствие свободы выбора – всегда «плохо». Так что русский язык здесь всегда на стороне «покупателя». Нетривиальное наблюдение! Особенно если сравнить его с обилием русских бессубъектных конструкций типа так вышло (случилось), крышу снесло, машина сломалась и т. п., где делающее свой выбор волевое начало явно пасует перед неясной, но необоримой силой внешних обстоятельств.

Амбициозность

Прилагательное амбициозный согласно словарю Л.П. Крысина по отношению к лицам значит «чрезмерно честолюбивый», а по отношению к «предметам» – «претендующий на высокую оценку, на успех». В обоих случаях мы имеем дело с характеристикой негативной. Однако в современном употреблении это прилагательное все чаще меняет такую характеристику на положительную. Что стоит за этим изменением?